Люди и боги

…Кстати, у тебя самый что ни на есть средний демон, — закончила она разговор о высоких материях. — Ни особо сильный, ни особо опытный. Так что произошедшее полностью на твоей совести — не надо пенять на его коварство.

Как и ожидалось, Алексей ничего не понял. Однако объяснять что-то подробнее в ее планы не входило.

— Но ты… Пришла! И я думал… Простила! — запутался он.

— Я пришла потому, что хотела посмотреть, как же оно у нас было бы, не будь ты таким идиотом. — Вика застегнула последнюю застежку и подмигнула своему отражению. Отражение подмигнуло ей в ответ, после чего показало язык. Девушка нахмурилась, отражение же сделало загадочную мину, именуемую в смайликах «это не я!». Парню повезло, он этого всего не увидел, правда, везение заключалось всего лишь в нескольких дополнительных мгновениях жизни.

«Боже, как можно было любить такого придурка?» — спросила Вика про себя.

Отражение не ответило, да, в общем, и не могло ответить по объективным причинам.

— А ты хочешь посмотреть на все моими глазами? — Девушка резко повернулась, в глазах ее заполыхали огни. Алексей машинально отшатнулся, попятился, но существо, так похожее на его Вику медленно приближалось, смотря так, что он не мог даже на мгновение оторвать взгляда.

— Хочешь почувствовать унижение? — эта бестия уже ползла по кровати, словно богиня мщения, неумолимо настигающая свою жертву. Он пробовал отстраниться, отползти дальше, но спина уперлась в стену. А такие страшные чужие глаза полыхали все ближе и ближе, нависая над ним. Он почувствовал, что задыхается.

— Чувствуешь? А теперь почувствуй страх! — продолжила она. — Страх и унижение одновременно, когда тебе делает больно человек, которого знаешь очень давно. СЧИТАЕШЬ что знаешь.

Она села сверху, приблизив его глаза к своим. Парень хрипел, задыхался, все мышцы его тела свело мертвой судорогой. Из уголка рта потекла слюна, глаза бешено завращались, пытаясь сбросить этот пронзающий душу взгляд, но Вика не отпускала.

— А теперь почувствуй предательство. Предательство любимого человека, променявшего тебя на чувство удовлетворения. Такое сладкое, но такое обманчивое.

Алексей задергался, забился в конвульсиях. Через мгновение глаза закатились, и он опал, уставив взгляд в одну точку.

Вика захлопала глазами, поморщилась, словно отгоняя наваждение. Или же деактивируя мощное оружие, каковым только что и являлся ее взгляд. Медленно сползла с мертвого тела, отдышалась.

— Слабак! — небрежно бросила она, встала и вышла в коридор. Нацепила босоножки. Взяла с прихожей сумочку и обернулась, обращаясь неизвестно к кому:

— Все вы только языком молоть крутые. А на деле — пшик.

Затем вышла, оставив открытой такую большую и прочную железную дверь.

Глава 4. Чудовища

Детвора, она была повсюду. Любопытные рожицы с интересом разглядывали нас из всех окон и дверей. Правда, близко подходить никто не решался.

— Настя! Настька!.. — раздалось откуда-то слева, и в нашу сторону бросилась белая тень. Я хотел вскинуть оружие, но удержался. Нервишки, однако, ни к черту!

— Настя! — и белокурая девчонка лет пятнадцати повисла на плече моей спутницы. — Забери, забери меня отсюда! Я больше не могу тут! — и зарыдала.

Ведьма махнула рукой, чтобы я шел дальше. Выглядела при этом донельзя растерянной; глаза ее тоже блестели, а душу обуревало смятение. На мгновение передо мной предстало не чудовище, а самая обычная девчушка со своими чувствами и проблемами. Но я спешно отогнал эту мысль и медленно побрел к «Мерину».

Охранник по имени Михалыч сидел на лавочке возле ворот и глушил из горла желтую ядовито пахнущую жидкость из переполовиненной полуторалитровой бутылки. Я подошел и сел рядом. Тот оторвался и уставился налитыми кровью глазами, однако, без агрессии.

— И чо дальше?

Я покачал головой.

— Не знаю. Дай и мне?

Он понимающе кивнул и протянул бутыль. Я резко выдохнул, сделал несколько больших глотков. Термоядерный сивушный самогон обжег горло, ободрал пищевод и даже сделал неслабую попытку попроситься назад. Я закашлялся, скривился. Полегчало, мысли худо-бедно собрались в кучу.

…Ну вот, только что я убил четырех живых человек. Что чувствовал сейчас?

Да ничего! Совсем! Только пустоту внутри. Ни раскаяния, ни сожаления. Ни желания что-то исправить или искупить. Вакуум!

— Как же ты это все терпел? Весь этот беспредел? — обратился я к мужичку.

— Так и терпел, — хмыкнул он. — Деваться мне некуда. Вот только он и помогает, — кивок на бутылку.

— И до сих пор не спился?

— Кто не спился? Я не спился? — он удивленно вскинул брови.

— Я бы не смог столько лет на мразь работать, — покачал я головой. — И молчать.

— Знаешь, что бы с тобой сделали, начни ты говорить?

Я вспомнил должности финансируемой группировкой особ и решил не спорить.

— Это провинция. Дыра. Здесь все схвачено. Здесь все опутано и стянуто в тугой узел. И его не развязать, сколько не пытайся. Думаешь, я не пробовал?

Он помолчал.