Люди и боги

Я наклонился к ведьмочке. СВОЕЙ ведьмочке. Наконец мы все выяснили. Поводок наброшен. Самый крепкий из всех, которые могут быть. И что там будет дальше, какие события и передряги ни настигнут, сегодняшнюю ночь нам никто не испортит.

А суп? Потом разогреем…

* * *

— Миша, капот — не лучшее место для любовных утех. И вообще, за нами наблюдали, — произнесла она.

Я недовольно что-то пробурчал и поправил на ней плед.

— Кто?

— Не знаю. Наверное, грибники. Или другие туристы. Воронеж — тоже большой, почти миллионный город. Вот люди и выбираются на природу потусить.

Господи, мы вчера уже и Воронеж проехали? Быстро же мы!

Я лениво вздохнул, не открывая глаз.

— Зай, мне как-то на них глубоко-глубоко… — и глубже зарылся в ее светлые волосы. Да, лежать на капоте неудобно, холодно даже сквозь теплый плед, но вставать пока в лом.

Она как прочла мысли. Подлое существо!

— Подъем, труба зовет! У нас еще разговор серьезный. И завтрак на тебе. Забыл?

Я непроизвольно взвыл. Как сказал, она подлое существо? Как же я ошибся! Она ОЧЕНЬ подлое существо!

— Так мы ж никуда не спешим, зачем в такую рань?

Ведьмочка лихо соскочила на землю и торопливо одевалась. Бодренькая такая, свеженькая. Как у нее так получается?

— Я же говорю, разговор есть. Серьезный. Нам еще нужно придумать стратегию переговоров.

— С кем? — не понял я. Мое нутро (вместе с мозгом) все еще пребывало во власти Морфея. Да и после хорошего секса вообще соображается туго.

— Со Светочкой. Уж не думаешь ли ты, что она нас от хорошей жизни отпустила? Ей от нас надо кое-что, и это кое-что весьма конкретное.

— Ты знаешь что это? И молчала все это время?

Настя улыбнулась фирменной улыбкой Афины-победительницы

— Всему свое время.

— И где этот тайник?

— На Дальнем Востоке. К северу от Хабаровска. Далеко к северу. Места безлюдные, просторы огромные, если не знать, где искать — можно убить вечность.

— Но ты знаешь.

Она утвердительно кивнула.

— Я сама их туда перевозила. Отвечала за сохранность. А потом ликвидировала свидетелей.

У меня от этих слов внутри все немного перевернулось.

— Это не то, что ты подумал, — поспешила успокоить она. — Я стирала им память. Жестоко, многие воспоминания стираются в комплекте, за компанию. Вещь для человека неприятная, когда в памяти полно белых пятен, но не смертельная. Пойми, это было необходимо. Я и так была максимально гуманна. Другие на моем месте их просто убрали бы. Слишком опасно.

Дорожит моим мнением о себе? Интересно!

— Хорошо, понятно, — кивнул я. — Ни в чем тебя не виню. А что там внутри?

Ее глаза сверкнули холодным блеском.

— Артефакты. Много артефактов. Бесценных. С их помощью можно победить даже такую организацию, как орден. Или захватить власть во всем мире. Вот представь, включаешь одну небольшую штучку, и тысячи людей в безумии выходят на улицы, бросаются под танки, рвут солдат и ОМОН голыми руками. В них стреляют, а они бегут, не замечая ничего, сносят любую преграду. А на место убитых тут же становятся сотни других.

— Что-то на девяносто первый год смахивает…

— Есть маленько. — Она кивнула. — Но в девяносто первом в Москве использовалось техническое устройство, никакого колдовства. Если бы танки хорошо пальнули, толпа б разбежалась. Но это совсем другая история. А в нашем случае воздействие идет через… Как ты говоришь, колдовское подпространство. Охватывает радиус более километра. Идет прямое внушение, и никакого ментального сопротивления! Получаются не люди, а оголтелые зомби, не способные оценивающе мыслить в принципе.

— Массаракш! — моя челюсть провисла в опасной близости от земли.

— Точно! Можно артефактик погуманнее. Изначально планировалось воздействовать только в прямой видимости, но как оказалось, телесигнал распространяет прямую видимость в бесконечность. Это как двадцать пятый кадр. Показывают тебя по ящику, интервью типа берут, и ты убеждаешь всех идти и голосовать за твою партию. Или за тебя лично. Или за твоего кандидата. И народ по всей стране идет и голосует как тебе выгодно. Действие напоминает гипнотическое, но на самом деле колдовское, почти необнаружимое и неснимаемое. Может действовать от несколько дней до месяцев. Законно, дешево, без политтехнологических махинаций и тупого зомбирования. И ни к чему не придерешься! Как тебе такое?

— Круто. Опасные штуки. А еще подобные вещи существуют?

Настя кивнула.

— Да. Самая богатая коллекция у Ватикана. Но там реальные спецхранилища, просто так достать не могут даже высшие иерархи. Даже понтифик не имеет к ним доступа. Знает что есть, а взять не может. Что ты хочешь, Европа! Они в свое время из-за этого слишком много горя хлебнули — вот и охраняют.

Да, история, НАСТОЯЩАЯ история, для меня еще долго будет тёмным лесом.

— А сделать их еще можно? Ну, новые артефакты? — я отпил глоток позабытого чая. — Я просто пытаюсь понять образ мыслей твоего руководства и нашу возможную стратегию.

Настя тоже неспешно отпила остывшего чая из кружки. Раздумывает, открываться ли мне до конца?

С одной стороны хотелось доверия. Но с другой не зря же говорят, меньше знаешь — крепче спишь. Или дольше живешь.