Люди и боги

Вот теперь она не уступила Эрвину в скорости мысли:

— Вы умеете управлять Предметами. Научите Галларда.

— Почему это должно помочь?

— Он грезит божественной мощью. Спит и видит себя дланью божьей. Мечтает стать новым Праотцом. Дайте ему власть над Перстами, а еще добавьте, что он — избранный. Скажите: только величайшие из великих, как вы и он, способны говорить с Предметами.

По лицу Пауля нельзя было понять, понравился ли совет, однако Аланис получила награду. Когда она доела, Пауль сказал:

— Ступай в каюту капитана, там и сиди. Возьми его одежду.

— Благодарю вас…

Аланис подобрала сумочку и платье. Одеться было невозможно: платье стало ворохом тряпья. Она прикрылась кое-как и перебежала в соседнюю каюту. Закрыла за собою дверь, надела огромную рубаху капитана, упала на койку.

Что же я натворила?.. Зачем?..

Горло сдавило, она хотела разрыдаться, но не могла. Неоткуда взяться слезам: запас презрения к себе и так уже исчерпан. Она все еще чувствовала на себе мужскую руку. Палец не успел сделать худшего — это в равной степени и счастье, и кошмар. Если б он изнасиловал ее, Аланис перестала бы существовать. Ее бы попросту не было.

К счастью, самая страшная дверь осталась закрытой… Однако Пауль теперь знает эту дверь. Ей есть чего бояться, а ему — чем угрожать. Отныне Аланис сделает все, что бы он ни приказал.

Зачем же я пошла на это?..

Она накрылась подушкой, долго беззвучно выла, зажав себе рот. Потом встала и выглянула в окно, и открывшийся вид подарил ей долю покоя.

Быстрое течение Ханая выносило лодку в открытое море. Вода так и бурлила у многочисленных скал, раскиданных вдоль берега. Капитан сказал: мы утонем, не дойдя до Надежды. Если так случится, то она не достигнет своей цели… Зато утонет и Пауль, и Палец, и вся бригада. Этого хватит, чтобы умереть счастливой!

Похоже, мысли о морской пучине посетили не ее одну. С палубы донеслись голоса. Матросы пытались спорить — вернее, умолять Бурого развернуть корабль. Бурый что-то сказал. Раздался крик боли, а когда он угас — все споры затихли. Но быстрые шаги протопали по юту, и что-то мелькнуло прямо перед окном, громко плюхнуло в воду. Матрос вынырнул и поплыл к берегу, отчаянно работая руками. Течение тем временем несло корабль в море.

Раздался приказ, кто-то взвел арбалет. Выстрелил — и промазал, болт взбил фонтан в футе от матроса. А тот нырнул и пропал из виду.

Аланис услышала, как открылось соседнее окно. Пауль высунулся, держась за раму, повел рукой, поймал тень, едва заметную сквозь толщу воды. Резкий посвист рассек воздух, будто кто-то ударил кнутом. Вода над матросом забурлила, множество пузырьков выпрыгнули на поверхность. Пузырьки… воздух… похоже, выстрел разорвал жертве легкие вместе с диафрагмой и грудиной.

Это была жуткая смерть, но в голове герцогини мелькнуло: что, если и мне?..

Но нет. Никакого смысла — погибать одной. А кроме того, ее ведь не отпустят даже мертвой. Прыгнут следом, вытащат на палубу… накажут.

Аланис открыла сумочку, вынула пудреницу, щелкнула крышкой. В зеркальце на внутренней стороне увидела свое отражение. Аланис сделала глубокий вдох и сказала себе:

— Нельзя ни свернуть, ни возвратиться. Я пройду этот путь до конца. Только так.

Стрела-1

1 июня 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра, дворец Пера и Меча

Святая архиматерь Эллина въехала в кабинет герцога на кресле-каталке. Возраст настолько иссушил тело первосвященницы, что оно полностью терялось среди складок парадной ризы. В кресле располагался ворох золоченой парчи — и крохотное морщинистое личико сверху. На губах цвела блаженная и пустая улыбка младенца. Кресло толкала монашка богатырского сложения, а рядом с нею шла худая женщина в черной мантии ульянинского ордена — мать Корделия.

Эрвин опустился на колено перед Эллиной:

— Здравия и долгих лет вашему святейшеству.

Традиция требовала поцеловать перстень архиматери. Не без труда Эрвин нащупал в складках парчи старушечью ручонку и коснулся перстня губами. Эллина вздрогнула:

— Ой, кто же?.. Мурчик, ты? Котичек!..

Она попыталась погладить Эрвина, он вовремя отстранился.

— Мать Корделия, желаю здравия. Рад видеть вас.

— Взаимно, милорд.

Ульянинка кивнула огромной монашке, и та без слов исчезла за дверью. Корделия заговорила:

— Милорд, весть о несчастье, постигшем вас, уже облетела столицу. Капитул святых матерей глубоко опечален. От имени всех нас ее святейшество Эллина желает выразить вам сочувствие.

Ее святейшество искала рукою исчезнувшего кота:

— Мурчик, где же ты?.. Молочка хочешь? Вкууусного, ням-ням-ням!

Она почмокала губами, отчего на них выступила капелька слюны. Корделия буквально из воздуха выхватила платок и утерла рот старухе. Один вдох — и платок исчез, Корделия продолжила, как ни в чем не бывало:

— Ее святейшество полна праведного гнева. Она проклинает еретиков и Кукловода, и призывает всех добрых людей Полариса помочь вам в борьбе с этими чудовищами. Соответствующий эдикт уже составлен и будет подписан ее святейшеством, как только…