Люди и боги (СИ)

И не дожидаясь ответа, вспорол взглядом единственный глаз охотника. Тот пытался сопротивляться, дрожал, покрылся испариной, но удержать разъяренного шамана было труднее, чем остановить размахнувшийся осадной таран. Он хрипел, с уголков губ потекла слюна, но, наконец, осел.

Сатанаил прикрыл рукой лицо и долго сидел неподвижно в гробовой тишине, нарушаемой лишь плачем двух-трех грудных детей. Все присутствующие напряженно смотрели на него. Наконец, убрал руку, встал и расхохотался злым нервным смехом.

— Так значит, история повторяется, Натанаил? Значит я должен был стать ТВОИМ сыном, но эта паршивка удрала перед венчальным обрядом с тем прихвостнем в дикие земли?

Молчание.

— Низко. Как низко, охотник. И подло. Ненавидеть всю жизнь из-за разбитой любви? — он с презрением покачал головой. — Пожалуй, я даже не стану убивать тебя. Ты не заслужил смерть. — И снова пронзил Натанаила ледяным взором. — Живи! Мучайся!

А затем резким движением вырвал старому охотнику его последний глаз.

Сзади вовсю полыхал огонь кострища. Люди не расходились, жались друг к другу, что-то обсуждали. Кто-то плакал. Сатанаил развернулся

— И помни, Иоахим, если сигнальный огонь загорится, мы вернемся. И уничтожим всех. Вы поняли кто мы?

Старейшина кивнул.

— Злые духи. Демоны. Те, кого все боятся, но Юду до этой ночи считали легендой. Не знал, что ими командуешь ты, бывший маленький мудрец Сати…

— Всему свое время, старик. Время призывать к любви и миру, и время убивать, разрушать.

Старый Иоахим лишь тяжко вздохнул.

— Да. Ты вырос. И я жалею лишь об одном.

— О чем же? — шаман запрыгнул на лошадь и обернулся.

— О том, что мы не послушались тогда старого Ноя. Иди, мы не станем поджигать столб. Один раз род пережил позор трусости, переживем и еще раз.

— Теперь уже во искупление… — Последние слова были произнесены шепотом.

Всадники неуловимого отряда быстро и тихо, без стука копыт, гиканья и боевых кличей покидали территорию поселка. Ночь расплаты за трусость только начиналась…

Глава 3. Немезида

Машина медленно приближалась к большому серому зданию, обнесенному железной решеткой. Довольно неприятное место, меня пробрал озноб — задерживаться тут не хотелось. Настя переключила фары на ближний свет и остановилась перед незапертыми воротами. Во дворе вольготно расположились новенький сияющий «Лендровер» и классическая «Бэха» семерка. Детям такие машины принадлежать явно не могли, как и работникам детского дома, получающим нищенскую зарплату. Нет, ну заведующие, конечно, имеют навар, торгуя «усыновлением», но внутреннее чутье подсказывало, что не могли обе машины принадлежать заведующей.

Настя зло выругалась, выключила фары и въехала внутрь, чуть не снеся ворота бампером. Затем развернулась и перегородила корпусом «Мерина» выезд. Учитывая его массу, никто сию обитель на колесах покинуть не сможет.

— Пошли. Пушку возьми, — бросила мне. — Вот сейчас и проверим, готов ли ты спину прикрывать. — Голос бесцветный, мысли ее были далеко-далеко от меня. Взяла между сидениями кобуру, меч, и быстро вылезла на улицу. Я вытащил из бардачка отданный ею мне днем ПМ, проверил предохранитель, обойму, взял две запасные и вылез следом.

— Посмотрим, что тут творится, — пояснила она, кивая на административное здание. — Если опять взялась за старое, пожалеет об этом.

Ведьма закинула меч за спину, пристегнула кобуру к поясу. Я, за неимением последней, так и держал ствол в руке, интуитивно чувствуя, что таковая мне в любом случае не понадобится.

— Пока не лезь и ни во что, не вмешивайся, — закончила Настя инструктаж. — Это мое дело. Просто будь рядом.

— Конечно. — Я понимающе кивнул.

Дверь оказалась заперта. Ведьма молниеносным движением выхватила клинок, просунула в щель и дернула вниз, срезая «собачку» замка, затем достала из кобуры свою «Беретту», сняла с предохранителя. — Пошли. — И, потянув дверь, быстро юркнула внутрь.

Я последовал за ней и оказался в скупо подсвеченном коридоре. Моя спутница уверенно шла по нему мимо запертых дверей каких-то помещений, сжимая пистолет и к чему-то прислушиваясь. Слушала она не звук, ее восприятие блуждало на более высоких уровнях. Пыталась понять, где в этом помещении люди, сколько их и что, примерно, делают. Во всяком случае, воспринимала общий эмоциональный фон.

Мы прошли лестничный пролет, свернули. Остановилась перед большой дверью, оббитой чем-то черным и недешевым, будто кабинет высокого начальника. Сквозь нее слышались вполне определенного рода звуки и мужской смех. Настино лицо перекосила гримаса ненависти.

— Ты меня понял, это экзамен. Защищаешь мне спину, — обернулась она ко мне. Я кивнул, чувствуя, как вспотели ладони, сжимающие «Макаров». Коленки дрожали.

Удар ногой. Дверь распахнулась, ведьма как ураган ворвалась внутрь. Все звуки моментально стихли.

В комнате, довольно просторной и уютной, находилось пятеро различной степени обнаженности мужчин. Двое совсем молодые, ненамного старше меня, и все кавказцы. Также присутствовали три молодые особы лет пятнадцати, совершенно без одежды и в весьма незамысловатых позах.