Люди и Нелюди

Этот же мальчик, вместо того чтобы извиниться или убежать – что она, кстати, и думала, он как раз и сделает, – стал ей рассказывать, как он восхищается ею, что она как бриллиант.

Бриллиант чистой воды – так называл ее только он, Шарафик, ее Шарафика.

Это же надо, какое совпадение и какой глазастый молодой человек.

Когда же она намекнула, что вокруг довольно много молодых камешков для его цветника, он вдруг стал пространно рассуждать. Зачем ему новое стекло, если есть такой бриллиант, да еще и с родословной. Вот как на него обижаться после этого?

Но она бы не была аналитиком, если бы не понимала: эта история просто так не кончится и добром она для нее тоже не кончится.

Кто она? Опальная первая красавица империи, хм-м, пусть и бывшая, и он сын мелкого дворянина без всякой там хоть какой-то путной родословной.

А она? Бриллиант с родословной?

Надо же. И что этому бриллианту с родословной надо сейчас делать? Выгнать и забыть – вроде не за что. Отказаться от репетиторства – деньги уплачены, договор заключен, все этот Гесик. Где он взялся со своим паровичком, что нам денег не хватало. Я бы ему дала, есть у меня деньги, если что.

Нет, вот сейчас как быть? Прогнать нельзя, и отказаться нет, вроде бы, причины. Он, этот Витоли, оказался умней, чем я думала. Даже стало казаться, что, может, он специально придуривался. Чтобы специально наняться ко мне в репетируемые, но это он сильно, очень сильно играл. Такого не могут и артисты императорского театра сыграть, а уж просчитать, что родители наймут именно меня… Хотя он мог попросить их нанять меня, говоря им, что я лучше всех.

О боги, помогите разобраться, что мне делать!

Вот стоит, в рот заглядывает, прям мальчик-одуванчик.

– Ну что, может, хватит на сегодня, Витоли? – говорю ему скорее просительно, чем требовательно.

– Как скажете, Натали Сергеевна, или, может, просто Натали… – и стоит улыбается.

– Иди уже, чудо молодое, да больно раннее, – говорю, осуждающе качая головой.

Уходит улыбается и на прощанье опять говорит:

– До свиданья, Натали… – и не продолжает. Вот проказник – и как на таких маленьких обижаться, что теперь мне с ним делать?

Эх, совсем ты еще, оказывается, девочка, Натали, вот как поманили шоколадкой, погладили, руку поце… и как годы сбросила. Как молодая козочка поскакала, а ведь как обжигалась…

Все, решено, никакого флирта в следующий раз, только учеба и только получение знаний. Ты смотри, ишь понимаешь, будет он мне тут зубы заговаривать. Мал еще слишком, вон одноклассницам своим пусть голову морочит, сколько хочет. Пусть с ними что-то делает и называет, как хочет, других…

Часть 11. Витоли-Сергей

Уходя, я радовался, как ребенок, кем я, кхм, в сущности сейчас и являлся. А что, все получилось, и даже проще, чем я думал… и тем неожиданнее.

Она, жаждущая любви и нежности и, скорее всего, не получающая давно всего этого. Вот озлобилась на весь мир, и нам, ученикам, от этого всего крепко перепадает. А вот переговоришь с ней, и видно же, как раскрывается человек, как распускается роза. Ведь действительно бриллиант твердый, крепкий, но красивый черт, черт. Бриллиант с родословной – вот это я завернул, но ей понравилось, точно понравилось, я почувствовал это, как-то шестым или каким там по счету чувством.

Ладно, поживем, посмотрим. Завтра суббота, ага, это там, где-то далеко-далеко, суббота, а здесь ничем не примечательный день недели, декады, едва перевалившей за свою половину.

Новый год, или лета 2456 от исхода. 7544 от сотворения, или 101 год начала новой эры имени Всевышнего. Выбирайте на вкус, как считать. Хорошо хоть, местные не заморочили с началом летоисчисления и все эти годы начинаются в первый день окончания зимнего солнцестояния.

Правда дальше пересчет уже без калькулятора в принципе не возможен, а его и нет. Есть, правда, какие-то пересчетные таблицы монаха Фуко. Почему так? Раньше, вроде, было двенадцать месяцев, почти как у нас, только дней в каждом было ровно 35, во всех, кроме последнего. Там было всего 15 и раз в восемь лет добавлялся шестнадцатый, високосный день, однако. Но астрономы с местными теологами посовещались и перешли на десятичную меру счета. С тех пор стало десять месяцев в году и ровно по сорок дней, и каждый восьмой год добавляется один день в зимнее солнцестояние, но он никак не считается и считается просто выходным от всего.

Такой всеобщий день безделья, в этот день никому нельзя работать – почему не знаю, шабат своего рода. Здесь раньше было двенадцать богов, а остался один Единый или Всевышний. То ли новый бог, то ли их всех бывший глава – непонятно мне пока все это, а Витоли и вовсе не в курсе совсем, неинтересно ему было это изучать.

Я откуда знаю? Да листнул слегка историю «древнего мира» и пару интересных таблиц глянул, а там мелким почерком. Вот кое-что и знаю теперь про местное летоисчисление и все связанное с ним.