Люди и нелюди (СИ)

И с тех пор прошло некоторое время. Сколько — Буш не знал. Нога у него давно уже зажила — на коже остался только длинный прямой шрам. Волосы в этом месте росли редко и были намного светлее, чем на остальном теле. В обращении к нему у соплеменников появилось новое «слово» и это было обозначение метки.

Вторая метка оставалась на правом плече. Там она была не в виде полосы, а в виде нескольких тонких белых прожилок, исходивших от одного центра, где наросла жесткая нашлепка, словно мозоль. Внутри, под нею, в мясе застряло что-то вроде осколка зуба или мелкого камешка. Оно долгое время причиняло боль, и Буш не мог двинуть правой рукой. Она висела плетью, он почти не спал, поскольку каждая попытка шевельнуться отдавалась острой пронизывающей болью. Вдобавок, рана гноилась. Из дыры, оставленной то ли зубом, то ли камешком, которым его ужалили странные кусачие летуны — странные потому, что их не было видно, только слышно, и они появились только с теми двуногами, — сочились гной, кровь и какая-то слизь. Воняло ужасно.

Неизвестно, что было бы с Бушем, если б не Уалла. Она осталась с ним. Хотя обычно самки недолго задерживаются с самцами и бросают их через несколько дней. Но Уалла оказалась не такой. Она ухаживала за раненым Бушем, как за младенцем — палочкой или свернутыми в трубочку листьями удаляла гной, языком слизывая остальное. Обкладывала его пахучими листьями. Что-то давала жевать — раз рана внутри, то и пахучие листья тоже должны как-то попасть внутрь! — что-то прижимала к ранам. Отгоняла привлеченных вонью падальщиков и собственных сородичей. А когда стадо кочевало, помогала Бушу идти, подставив плечо.

Было время, когда Бушу было совсем худо. Он мало, что об этом помнил — лежал в жару и беспамятстве, лишь иногда открывая глаза. Память смутно сохранила воспоминание о том, как соплеменники сгрудились поодаль, а над ним припала к земле Уалла, рыча и вскрикивая с отчаянием и злобой. Это было время, когда вожак Хых чуть было не приказал выбросить всех раненых и заболевших, ибо еды и места в гнезде не хватало. Двоих выпихнули наружу, Мым сумел задержаться у самого порога, Буша отстояла Уалла.

Обычно стадо заботилось о своих больных и раненых сородичах, но только до тех пор, пока было вдоволь еды и не было врагов. Они смутно понимали, что выжить можно только вместе и нельзя бросать никого на произвол судьбы. Но с безнадежными больными или совсем дряхлыми стариками и старухами, которые не могли уже сами идти во время кочевок поступали сурово — если отстал и упал, дальше спасайся сам. Мертвых не хоронили. Своего младенца Фи просто бросила в загаженном гнезде, хотя и закидала ветками. Обглоданные останки Мыма оставили на земле — почему-то, когда все закончилось, никто не осмелился подойти к тому, что от него осталось.

На новом месте жизнь наладилась. У реки оказалось вдоволь пищи — в зарослях вдоль берега можно было подкараулить некоторых летунов, на мелководье набрать разнообразных слизней и червей, а также изловить плывунов. Кроме того, на водопой часто приходили животные, и их можно было подкараулить.

Пищи было вдоволь. Голод отступил. Правда, из двух младенцев один, тот, что помладше, все равно умер. Зато второй, у которого уже вылезли четыре зуба, окреп и сейчас, время спустя, уже начал ходить. Самки, пользуясь тем, что стало сытнее и спокойнее жить, начали чаще зазывать к себе самцов. Несколько раз между ними вспыхивали драки — кому достанется соблазнительница. Чаще всего победителями выходили Мрачный, который со дня убийства Мыма стал странно агрессивным, и сам вожак Хых.

Буш не принимал участия в этих драках. Первое время он был все еще слаб и не мог как следует размахнуться и ударить правой рукой. А потом — у него была Уалла. Они были парой — одной из немногих постоянных пар в стаде, где чаще всего самка оставалась с самцом только до тех пор, пока либо что-нибудь не случалось с самцом, либо пока не находился кто-то сильнее и агрессивнее его. Самки обычно безропотно подчинялись закону природы — во время течки они зазывали к себе самцов, но окончательный выбор принадлежал не им. Уалла была одной из немногих, кто сама решала, с кем ей быть. Изо всех ее партнеров Буш был единственным, с кем она оставалась так долго.

Достаточно долго для того, чтобы ее живот снова начал округляться, а груди налились и увеличились в размерах.