Люди и портреты (СИ)

Разговаривая с гостем, хозяин с необычной для его возраста и комплекции принес с веранды чайники, неторопливо разлил чай по чашкам и сел напротив.

— Все нормально. — осторожно подув на горячую янтарную жидкость, ответил Павел.

— Эй, хозяин! Время-то обеденное! — донесся голос с крыльца.

Хозяин вышел во двор, снял цепь с ноги странного помощника и дал тому несколько купюр.

— Ну смотри, чтобы через час вернулся. Сегодня допоздна будешь работать.

— Понял…

Странного обритого наголо человека звали Иван Болтнев или Болт.

Надо сказать, что Болт начал работать у Хамида Вахидовича еще в середине 90-х. Несколько раз тот его выгонял, а два раза Болт уходил сам: первый раз, когда стал употреблять наркотики и потом, когда решил искать счастье то в Питере, то в Крыму. От наркомании он чудесным образом исцелился… при помощи алкоголизма, а от страсти к путешествиям его избавили неприятности на чужбине. Но, как блудный сын, Болт всегда возвращался. «Без него скучно, — думал Гасанов, — куда же без шута-то?»

Совершенно спокойно Болт мог позвонить в офис фирмы, принадлежащей Хамиду и плаксивым голосом заявить дежурному: «Это Иван Болтнев говорит, я только что из больницы, у меня обнаружили гонорею, передайте Сергею Прохорову, чтобы он тоже проверился». Когда же он сам брал трубку в доме Хозяйна, то часто говорил какую-нибудь чушь, например: «Двенадцатый причал боевых катеров-охотников слушает». За это Гасанов часто гонял его «боккэном» (деревянным самурайским мечом), который всегда держал под рукой для физической разрядки и время от времени сажал на цепь.

Надо отметить, что у Болта была неплохая память, удивительно высокий для пьющего человека интеллект, хорошее чувство юмора, преданность и исполнительность. А еще он неплохо водил машину.

— Красиво живете, Хамид-ака.

— А ты думал, я на ментовскую пенсию живу? — удивился Гасанов. — Ну, рассказывай, что за дело у тебя ко мне.

— Да я даже и не знаю, с чего и начать.

— А ты давай с конца. — отпил крепкого чаю Гасанов.

— Кажется, я попал в нехорошую историю, Хамид-ака. — Павел с трудом подбирал слова, чтобы максимально полно выразить события последних дней.

Послышались длинные гудки со стороны моря, перекрывающие все остальные звуки — это сухогруз заходил в бухту.

— …квартиру разгромили, друзьям моим угрожают, я не знаю, что мне делать с ними! — Тумасов хлопнул себя по колену и уставился в окно.

— И драться бессмысленно и уехать гордость не позволяет, так? — осторожно начал Хамид-ака.

— Да.

— Но что ты от меня хочешь? Чем я могу тебе помочь? — спрашивая, размышлял Гасанов.

— Хамид-ака, у вас остались связи, пистолет помогите достать.

— Нет, нет, Паша, нет у меня никаких связей. — покачал головой Хамид Вахидович.

— Хамид — ака… я заплачу, если надо…

— Как говорится, я вышел из этого возраста на заслуженный отдых. Так что ты здесь дал маху. Я ничем не могу тебе помочь.

— Ладно, ну тогда я пошел. Извините, если что не так. — Тумасов резко поднялся и направился к дверям.

— Извини…

— Извините, Хамид-ака, я думал, это для вас просто. На нет и суда нет.

— Я думаю, прощай. — вздохнул Гасанов. — Ты уедешь?

— Нет. Я остаюсь. — твердо заявил Павел.

— Уезжай, Паша! Мой тебе совет — уезжай, ты не знаешь этих шакалов. Они родную мать не пожалеют.

— Я учту.

Тумасов направился к выходу, сидевший в своем закутке Болт поднялся, чтобы проводить гостя.

— А ну-ка стой! Постой, Паша. — окликнул его Гасанов.

— Зачем?

— Заходи в дом. — Хамид сделал пригласительный жест рукой.

— Мы уже поговорили, мне надо идти, Хамид-ака. — Павел взглянул на часы.

— Заходи в дом, когда тебе говорят! — уже сердито произнес Гасанов.

Павел прошел в помещение.

— Вот характер, весь в отца. — шепотом проворчал Гасанов, закрывая за ним дверь на ключ.

Хамид-ака заварил свежий чай, по запаху — с жасмином. Предварительно обдал посуду кипятком, налил первый раз в пиалу, опрокинул содержимое назад, в чайник.

— Чойни кайтаринги, — механически прокомментировал Павел. — мне нужно знать, что случилось с моей племянницей.

— Я, Паша, не лезу в твои московские дела, но… кстати, а это не ты Зазу завалил? — отстраненно, глядя в пространство, внезапно спросил Хамид-ака.

— Всякое люди говорят… — Павел опешил сначала от неожиданности, но затем решил не опровергать слова хозяйна дома.

— Все это, конечно, меня не касается, — медленно ронял фразы Гасанов. — но ты пойми и меня. Я не хочу, чтобы московские разборки распространились на нашу республику. Приедут всякие, еще стрелять начнут… зачем?

— Хамид-ака, вы реально можете помочь? — немного с надрывом обратился к старому знакомому Павел.

Глава девятая

Назавтра ровно в девять утра к бару на Водонасосной подошел бритоголовый работяга среднего роста. На плече он нес истертую спортивную сумку, в уголке рта была зажата вонючая болгарская папироска. Работяга выглядел заспанным, небритым, поношенная одежда на нем была здорово помята, как будто, наспех выстирав, ее забыли разгладить. Мятый пролетарий постучал в закрытую стеклянную дверь.

Этим работягой был Болт.

— Командир!

— А?

— Есть?

— Что есть?