Люди и призраки (Судьба короля - 4)

- Ох, как ты меня достал... - вздохнул Амарго. - Не могу я тебе рассказать, хотел бы, но не могу. Я поклялся молчать. Смирись с этим, наконец. Правда это, правда, раз уж ты сам докопался, не буду скрывать. Но что и как, рассказать не могу. И не проси меня больше. Утешься тем, что у тебя снова две руки, и успокойся.

- Хорошо, - вздохнул Кантор. - Скажи только, она настоящая?

- Настоящая, живая, такая же, как была, и совершенно здоровая. Если ты когда-нибудь снова захочешь играть на гитаре, пусть рука тебя не смущает. И давай больше к этому не возвращаться. Договорились?

- Хорошо, - вздохнул Кантор, решив не слишком давить на Амарго. И так товарищ наставник сказал больше, чем обычно. - Долго мне так лежать?

- Подожди немного. Еще минут пять. И объясни мне, во имя неба, почему ты сразу не пришел ко мне? За каким тебя понесло девчонку искать? Это у тебя что, мания или просто традиция - сбежав из плена, первым делом являться к женщине?

- Не твое дело.

- Очень даже мое! Я твой командир!

- Ты мой глюк, - проворчал Кантор, осторожно встряхивая головой. Болеть голова перестала, но с окружающим миром стало твориться что-то не то. Стул у окна начал оплывать, как огарок свечи, а занавески затеяли причудливый танец... - Ты видение.

Амарго тихо вздохнул и не стал настаивать. Только пробормотал себе под нос:

- И у этого тоже видения... А он уверяет, что эти поганцы - не братья...

Занавески продолжали плясать, соблазнительно изгибаясь, как хитанские танцовщицы в пестрых широких юбках, Кантору даже показалось, что под тканью видны очертания стройных женских тел... "Я все-таки озабоченный, - обреченно подумал он, прикрывая глаза, чтобы отогнать навязчивое видение. - Даже тут мне бабы чудятся... И хорошенькие притом... Неужели эта хинская пилюля так долго действует? Или Амарго тоже угостил меня чем-то подобным?"

- Можешь поворачиваться, - сказал Амарго. - Через час-два тебе станет лучше.

- Что ты со мной сделал? - спросил Кантор, не открывая глаз, чтобы не увидеть опять танцующие занавески.

- Ты все равно не поймешь. Просто постарайся уснуть и не думай ни о чем плохом, а то приснится.

- Хороший совет... О чем я, по твоему, могу думать? О прекрасных дамах? О говорящих цыплятах? О концерте для рояля с оркестром?

- Говорящие цыплята? - удивленно переспросил Амарго. - Надо же додуматься... Видно, зря я тебе все-таки двойную дозу вкатил... Чем я думал? Ослабленный организм, не привыкший к химии... Не хватало, чтобы у тебя и в самом деле начались галлюцинации! Давай-ка лучше спи.

- Поздно, - хмыкнул Кантор. - Уже начались. Вот я с тобой разговариваю. А тебя же на самом деле нет. Как бы ты сюда попал?

- Верно, - согласился Амарго. - Меня нет. Я тебе привиделся.

- Сам знаю, - почему-то развеселился Кантор. Он все-таки открыл глаза, и тут же обнаружил, что кровать стала прозрачной и под ней сидит мышь. Сидит и умывает мордочку лапками, вредная зверюшка. Пока он пялился на эту мышь, Амарго куда-то делся, а вместо него появился говорящий цыпленок размером со стул, на спинке которого он каким-то чудом ухитрился примоститься. Потоптался, неуверенно перебирая лапками на своем неустойчивом насесте, и голосом Мафея спросил:

- Ты спишь?

- Не знаю, - рассудил Кантор. - Если ты мне снишься, то сплю. А если ты глюк, то, наверное, нет...

- Нет, я правда здесь. Я настоящий, - уверил его птенец и, снова потоптавшись на спинке стула, спросил: - Тебе больно?

- Уже не очень. А здесь в самом деле был Амарго, или мне показалось?

- В самом деле.

- Чем он меня напичкал? И как?

- Я точно не знаю... Какое-то сильное обезболивающее, антибиотики и минеральный комплекс... Я не знаю, что это такое, но он сказал, что у тебя могут быть сильные побочные эффекты... Ты только мэтру не говори, а то рассердится. И вообще, он же не знает, что я знаком с Амарго...

- А откуда ты знаешь Амарго? - поинтересовался Кантор, какой-то частицей сознания утверждаясь в мысли, что это точно бред.

- Я тебе потом расскажу, - пообещал цыпленок. - Это долгая история.

Чем закончился этот разговор, Кантор потом так и не смог вспомнить. Скорее всего, он просто провалился на полуслове. Снилась ему, как и предсказывал Амарго, всякая гадость. К счастью, ничего из своих кошмаров он не запомнил, кроме последнего, да и то потому, что его разбудили. Кажется, ему за что-то отрубили голову, и эта голова почему-то осталась живой, она все понимала, только не могла ничего сказать, потому что язык вырвали еще раньше. Она долго валялась, никому не нужная, в липкой луже остывающей крови, потом пришла Ольга, горько рыдая, подняла и унесла домой. А дома поставила на стол и стала целовать и гладить, почему-то уговаривая успокоиться и уверяя, что теперь все будет хорошо. Проснувшись, он обнаружил, что голова по-прежнему при нем, что лежит он вовсе не в луже крови, а на мокрой и липкой от пота подушке, и рядом действительно сидит Ольга и гладит его по щеке, шепча что-то ласковое и успокаивающее. Наверное, кричал во сне, перепугал девчонку...