Люди и волки (Черная пустошь – 2)

С человеком Илаем мне иногда тоже хватает одного взгляда, чтобы понять его. Глаза Илая почти всегда, как чистая вода в спокойном ручье – видны все эмоции, чувства, как камешки на дне. Он нравится мне своим спокойствием, умением простить, способностью размышлять здраво, не поддаваясь ненависти.

Я видел, как ярость вспыхнула в его глазах, когда я сказал, что именно я придумал, как напасть на их поселение, что это я убил Докса и охотников на том холме. Его ярость была пылающей, как пламя лесного пожара. Но, когда я объяснил ему причину своих поступков, в его глазах я увидел раскаяние и стыд. Я подумал тогда, что человек, стыдящийся жестоких поступков, совершенных другими людьми, не может быть жестоким. Человек, чувствующий лично себя виноватым за весь свой народ, человек, способный на раскаяние, не способен на предательство и подлость. Когда я увидел в его глазах боль во время рассказа о моих погибших детях, я понял, что у этого человека – доброе сердце и сочувственная к чужим страданиям душа.

Я смотрел на то, как человек обугливает на костре кусок мяса, который мы ему принесли и радовался тому, что нам еще долго идти к землям племени Велора. Радовался я потому, что это было похоже на неспешное путешествие из моего детства.

Стая не торопится – осенью мойли, нагулявшие жир, неповоротливы, олени, задерживаемые своими оленятами, не могут быстро уходить от нашего преследования, защищая своих детенышей. Еды вволю, дожди пойдут еще нескоро. Ты можешь играть со своими друзьями, бежать по лесу, дыша полной грудью, и каждый миг чувствовать, что ты – живой, что с каждым ударом твоего сердца, с каждым толчком крови по жилам твое тело растет, ты растешь. Прислушиваясь к многообразию звуков весеннего леса ты иногда слышишь, как растет трава, как шепчутся на непонятном древнем языке деревья, и даже как летят в небе белоснежные перья облаков.

Человек протянул мне кусок мяса, лежащий на широком листе. От мяса поднимался пар.

– Попробуешь, Белый?

– Спасибо.

Он положил лист передо мной на траву:

– Лучше немного подождать – мясо все еще горячее.

Он встал на ноги и смущенно посмотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу.

– Я – всё еще ваш пленник?

– Конечно же нет, Илай. Ты наш гость.

– Значит, я могу ненадолго уединиться вон в тех кустах?

Я, недоумевая посмотрел на него, и попытался уловить его эмоции. Поняв, в чем дело, мне стало смешно. У нас для этого есть слово, которое невозможно точно перевести на язык людей. Это приблизительно можно сказать так: «отдать земле». Человек так смущался этого, почти стыдился. Интересно…

– Конечно, не стесняйся.

Он кивнул, улыбаясь, и быстрым шагом скрылся в кустах.

Люди – странные. Эта их «улыбка» или «слезы» – не поймешь, зачем они им нужны. К улыбке мне пришлось привыкать – поначалу мне казалось, что Илай скалит на меня зубы. Потом я понял, что улыбка – это выражение радости, доброго расположения к собеседнику. Я понял, что люди плачут от горя или от боли. Там, на холме, Илай плакал оттого, что мы убили его друзей.

Если бы я только мог вернуть их к жизни, если бы я только мог…

* * *

Илайджа вернулся к волкам, лежащим на поляне, и, облегченно вздохнув, опустился на траву рядом с Белым.

«Полегчало?»

Охотник смущенно кивнул:

– Спасибо, что вы больше не считаете меня пленником.

«Тебе незачем благодарить».

Илайджа немного помолчал, сомневаясь – говорить ли Белому о пленном волке?

«Что тебя беспокоит?»

– Мы взяли в плен одного из ваших, еще весной, когда вы напали на людей, работавших в лесу.

Белый закрыл глаза.

«Вы убили его?»

– Нет, нет, что ты! Наши ученые пытались поговорить с ним. Они не делали ему ничего плохого. Они хорошо с ним обращаются, кормят и поят.

«Он что-нибудь говорил? Общался с вами, как я говорю с тобой?»

– Нет, я не слышал, чтобы он говорил с кем-нибудь. Я знаю, что он отказался от любого общения с нами.

Белый молчал.

– Прости меня, я не мог раньше рассказать о вашем друге.

«Ничего», – ответил волк.

– Когда я расскажу всё, наши тут же его отпустят, клянусь!

«Я верю тебе. Не страдай – тут ты ничего не исправишь. Ты ведь не вождь вашего племени».

– Нет, я – простой охотник, я даже не солдат.

«Вот видишь. Поговорим о чем-нибудь другом?»

– Тебе понравилось мясо?

«Я съел немного, но оно мне не очень понравилось – мы любим свежее мясо с кровью, прости».

– Ничего, – улыбнулся Илайджа, – у каждого свои привычки.

«Да», – наклонил голову в почти человеческом жесте согласия Белый. «Нам пора идти».

– Вы ведь охотитесь, в основном, ночью? – спросил Илайджа, старательно затаптывая догорающие угли костра.

«Да, но дневной свет для нас не помеха. Мы охотимся и днем, и ночью, в зависимости от обстоятельств».

– А это ничего, что я не могу идти также быстро, как вы?

«Нет. Мы идем медленно, потому что нам некуда спешить – твои люди вряд ли снова покинут Пустошь, опасаясь, что мы нападем на них».

– Вы же не собираетесь этого делать?

«Нет. Я приказал своему племени отступить и не вступать в бой с вами».

– Спасибо.