Люди и время

Через некоторое время я узнал, что Алик сел в тюрьму по воровской статье. Срок отбывал в колонии для несовершеннолетних. Однако вернёмся в 1952 год. В этот год в Советском Союзе началось «знаменитое» «дело врачей». Руководство страны в то время опасалось интеллигенции, которая, как они считали, представляла опасность для советского строя, потому что многие из них «смотрят на запад и преклоняются перед их ценностями». Да и с созданным государством Израиль отношения не сложились, хотя и Сталин, а в большей степени Лаврентий Берия способствовали созданию государства Израиль в 1949 году. Среди врачей было много евреев. И закрутилось. Народ как всегда поддержал: «Карать врачей — вредителей и убийц!» В просторечье: «Бей жидов — спасай Россию». Под эту кампанию попали и русские врачи. У Алика и отца и мать посадили, хотя мать была русской. Через некоторое время посадили и брата матери. Он был довольно известным профессором. Тут вспоминаются слова из песни Высоцкого:

«Мишку Шихмана не трожь — с Мишкой прочь сомнения.

У него евреи сплошь в каждом поколении.

Дед параличом разбит — бывший врач — вредитель,

а у меня антисемит на антисемите».

Мать Алика умерла на зоне. Отец выжил, в последствии был реабилитирован и работал после освобождения в больнице имени Семашко, которая находилась в районе Ростокино, где я и родился. Рядом была с железнодорожная станция Яуза. Брата матери с зоны отправили прямиком в могилу — туберкулёз. Вернёмся к Алику. На зоне у него проблем не было, да и быть не могло. Он был из правильных парней. Ну и поддержка Саши Креста имела значение. Зашёл Алик на зону с незаконченными девятью классами. Там окончил в вечерней школе десятилетку с отличием. Руководство колонии дало Алику хорошую характеристику и его освободили условно-досрочно. Разрешили поступать в институт.

Алик, сдав на отлично вступительные экзамены, поступил в московский государственный университет имени Михаила Васильевича Ломоносова на один из самых престижных факультетов — мехмат, закончив его с отличием. Учась в МГУ познакомился с девушкой, которая училась на химфаке, в последствии они расписались. Через некоторое время оба защитили кандидатскую диссертацию.

Алик после защиты диссертации подъехал к нашему бараку на такси, вынес оттуда пакеты с выпивкой и закуской. Отмечали у Креста в сарае. Я тоже присутствовал и выпил портвейна.

Впоследствии он защитил докторскую диссертацию и преподавал на закрытом факультете ФЕСТе, который находился в лесотехническом институте. Факультет к лесному хозяйству никакого отношения не имел.

Последний раз я видел Алика в 1971 году в лестехе, он был уже профессором и возглавлял кафедру. Встретились и пообщались как старые друзья. На прощание Алик сказал мне: «Геныч, если кто-то из наших ростокинских будет поступать — помогу».

Игры моего детства

Детство моё пришлось на послевоенные годы. На детей, учившихся в школе, особенного внимания не обращали, не потому что не хотели. У многих отцы погибли или были покалечены, а те, что остались живы и здоровы работали по десять — двенадцать часов, часто без выходных дней. Мой дед работал на автомобильном заводе имени Иосифа Сталина. Я помню, что он часто ночевал на заводе. Путь ему до завода был неблизким — два часа, а опаздывать в те времена было нельзя. За опоздание на три минуты — выговор, повторно — срок. Такие были времена. В школах были кружки и секции. В нашей школе кружки были в основном для девчонок. Я в театральный конечно не пошёл, хотя, учась в четвёртом классе, сыграл в школьном спектакле роль Гека из рассказа Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Как ни странно, надо мной после спектакля из ребят никто не смеялся, а наоборот — говорили, что молодец. А дядя Саша, как-то встретив меня сказал: «От ребят узнал, что ты в школьном спектакле участвовал, так играй если тебе нравится — никто смеяться над тобой не будет». И это он сказал серьёзно. После этого разговора я решил театральный кружок не бросать. К словам дяди Саши я прислушивался — он плохого не пожелает. Однако артистом мне не суждено было стать. Руководитель кружка по каким-то причинам ушла. На многие годы сценой для меня стала улица.