Люди и взрывы

Когда началась война и моя лаборатория вела работы на флоте по защите кораблей от магнитных мин по тому методу, который мы разработали перед войной, Игорь Васильевич, желая принести максимальную пользу в то тяжелое время, включился со всей своей лабораторией в эту работу, и благодаря его организованности, чувству ответственности и способности взаимодействия с людьми самых разных человеческих качеств и самого разного общественного положения — а это, надо сказать, редчайший дар — наш флот имел очень малые потерн от магнитных мин. Своевременно были созданы специальные службы, организована подготовка кадров, производство нужной техники. В этом огромная заслуга Игоря Васильевича и огромное проявление его таланта.

В нашей проблеме, которой мы занимаемся сейчас, Игорь Васильевич почувствовал колоссальную ответственность перед страной за это дело, и можно сказать, что во все основные вопросы он влезал так, что только после полного прояснения направления работ, после полной его организации он переключался на другие задачи.

Я считаю, что нашей стране чрезвычайно повезло, что человек такой необычайной целеустремленности оказался во главе нашего дела. Личные качества Игоря Васильевича в огромной степени способствовали размаху, темпу, целеустремленности работ и их конечному успеху. В этой работе в те годы совершенно не было равнодушных, все работали, не щадя ни сил, ни времени, и этот стиль, конечно, был рожден Игорем Васильевичем.

И в то же время Игорь Васильевич был живейшим человеком, остроумным, веселым, всегда готовым к шутке. Я издевался над его бородой и подарил ему огромную бритву. В отместку он проделал со мной такой номер: когда я уезжал на Урал, Игорь Васильевич поручил мне передать посылку Борису Глебовичу Музрукову, который в это время находился в Челябинске. Я с этой посылкой пришел в воскресенье к Музрукову обедать — так именно просил Игорь Васильевич Курчатов. Борис Глебович открыл посылку, рассмеялся и сказал: „Эта посылка предназначается вам". Передал ее мне и сказал, что Игорь Васильевич требует, чтобы я ее немедленно применил. Я открыл посылку — там оказался громадный парик. Я, конечно, надел на себя этот парик, и, надо сказать, он меня сильно украсил. Этот парик я недавно использовал с успехом в кинофильме, где играл Фантомаса.

Это были светлые годы и по рабочему напряжению, и по результатам, которые тогда получались, и по той душевной, великолепной, товарищеской атмосфере, которую создавал Игорь Васильевич. Я счастлив, что мне пришлось работать с ним так много лет».

Счастье победы — счастье, умноженное значительностью задачи и участием в ее решении огромных коллективов, много раз приходило к Игорю Васильевичу. Открытие ядерной изомерии. Спонтанное деление атомов урана. Первый советский циклотрон, заработавший в Радиевом институте в 1939 г. при непосредственном участии Игоря Васильевича. Бело-голубое свечение атомов, ионизованных быстрыми протонами, было предвестником советских работ по искусственной радиоактивности. В холодный декабрьский день 1946 года при выдвижении кадмиевых стержней усердно застрочили счетчики, окружавшие маленькую урановую сборку. Этот день справедливо принято считать датой рождения первого атомного реактора на европейском континенте. А может быть, ощущение полной победы пришло к нему в знаменательное утро конца лета 1949 года, когда яркий свет вспышки ядерного взрыва осветил дверь железобетонного каземата. Еще до прихода ударной волны и грозного раскатистого звука взрыва короткое курчатовское «вышло!» возвестило о конце заокеанской монополии на ядерное оружие.

Огромное внутреннее удовлетворение пришло к нему и летом 1956 года после доклада в Харуэлле о первых советских работах но управляемому термоядерному синтезу. Мировая пресса откликнулась на доклад русского профессора почти таким же потоком статей и публикаций, как и после первого атомного испытания в Советском Союзе.

Вперед и только вперед — было его девизом. С открытым забралом этот мужественный и обаятельный человек вел к вершинам своей пауки армию ученых, инженеров, десятки исследовательских организаций и заводов. Менее полутора десятилетий разделяют пуск первого атомного реактора и последний час жизни ученого. Но каждый, кто работал рядом с ним или под его руководством, запомнит эти годы как самые счастливые.

Хочу со слов Марии Николаевны Харитон рассказать о последних часах жизни Игоря Васильевича в подмосковном санатории «Барвиха» в тот роковой день 7 февраля 1960 года.

Игорь Васильевич приехал в «Барвиху» навестить Харитонов в воскресенье утром. Он был в отличном настроении. После взаимных приветствий прошелся несколько раз по комнате и, увидев в углу приемник, нажал одну из кнопок. Раздались звуки старого вальса. Курчатов спросил:

— Мария Николаевна, как вы думаете, сколько лет мы знакомы?

— Лет тридцать, Игорь Васильевич. В одном доме на Ольгинской в Ленинграде десять лет прожили — с 1931-го по 41-й.

— А когда мы с вами последний раз вальсировали?

— Право, не помню.

— Так давайте потанцуем...