Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя

Но именно такие редкие выстрелы всегда точнее, чем выпущенные из прыгающего в руках автомата, раскалённого долгими очередями. Пули валили людей полковника и делали их инвалидами. А откуда-то сверху непрерывно издевался и юродствовал противным голосом проклятый капитан, насмешливо кричавший наступающим, приглашая их на «скорые собственные похороны», и призывая «поторопиться под предновогоднюю раздачу».

Солдаты его восторженно ревели всякий раз особенно удачной шутке своего командира, словно напитываясь некой внутренней силой от его слов. Словно его «представление» помогало бойцам настроиться на уничтожение врага в ещё больших количествах и с большим остервенением.

И что самое неприятное, именно так и случалось каждый раз, как только взбешённые, озверевшие от оскорбительных выкриков, десантники Данилова поднимались и рвались вперёд.

Умываясь кровью, они так же всякий раз откатываясь назад, оставляя за собой убитых и раненых. Проклиная и капитана, и его цветастый «балаган». А вслед им нёсся дружный хохот несгибаемых, довольных собой и всё ещё живых «стеблевцев»! Это казалось немыслимым. Продолжавший изгаляться гнида-капитан милостиво давал им «минуту на уборку раненых», крича, «чтобы не оставляли никого, а то последующим как-то нехорошо перекрывать эту единственную оставшуюся на Земле прямую дорогу к Господу, к которому к тому же нельзя, просто грешно идти, спотыкаясь и падая о ещё живых недотёп».

У некоторых из бойцов полковника сдавали нервы. Истошно вопя, они вставали во весь рост и истерически, с ненавистью расстреливали неприступные скалы, чтобы затем тупо упасть с простреленной грудью или головой. У Стебелева в группе оказалось, как назло, несколько таких «снайперов». Просто очень метко стреляющих салаг. И хотя у них не было винтовок с оптикой, однако эти гадёныши умудрялись чётко валить несчастных одиночными и из «Калашникова», благо что расстояния, разделявшие противостоящие стороны, зачастую были невелики.

И солдаты Данилова исходили на говно, скрежеща зубами в бессильной ярости. Несколько человек из них уже дезертировали. Разгромившие, в перья порвавшие «третьих» солдаты Стебелева уверовали, видимо, в свои силы и свою непобедимость. «Эдакая вера бронированного хорька в победу над тигром», — думал поначалу про себя полковник.

Но группировка полковника до сих пор крошила об их скальные укрытия зубы и ломала бесполезные ногти. Это было невыносимо, просто мучительно, сознавать…

Грохот «быстрых» сапог нарушил склепную тишину кабинета. Торопившийся солдат был покрыт пылью и пропах пороховой копотью.

— Господин полковник, разрешите доложить!

— Давай, — буркнул Данилов. В последнее дни его изводило и раздражало всё, даже принятые уставные отношения и обращения. Вся эта мишура теперь не стоила и дырявого напёрстка, поскольку быстро и, похоже, окончательно, таяли в воздухе причиндалы отключённого от мировой кормушки истеблишмента.

А что самое страшное, — таяли и планы Данилова на утверждение в новых сложившихся реалиях. И если в ближайшее время ничего не предпринять решительного, авторитет его круто пошатнётся. В любой момент те, кто умирал за его амбиции в горах, могли бросить оружие. Или, что ещё неприятнее, двинуться за разъяснениями и принятием мер сюда.

Полковнику было, чем и кем их встретить, однако этот бой мог стать последним для его планов и даже жизни. Ему это очень не нравилось. Не могло не нравиться.

— Господин полковник, отделению Лешего удалось взять высоту. Однако в ходе этого мы потеряли двадцать семь человек убитыми. И четырнадцать ранеными.

— Немного же вы добились… За полтора дня. И что капитан?

— Капитан Стебелев с его людьми, потеряв убитыми девять человек, отошли на следующий рубеж… — сержант словно не знал, куда деться под пристальным взором полковника.