Люди как боги

Оставив Андре у стены, я помчался к Лусину. Вместе мы перетащили Труба к Андре. Бедный ангел был так помят, что голова его бессильно завалилась. Но в нем еще бушевал задор битвы, он хрипло заклекотал, когда его проносили мимо места, где стоял головоглаз, остатки перьев на сломанных крыльях злобно взъерошились.

Положительно я испытывал нежность к этому молодцу!

Я оглянулся. Ничего экранирующего от гравитационных полей вблизи не было. Я потряс Андре.

— Нас окружают враги! Надо концентрировать поля.

Андре вздрогнул и сел. В его глазах появилась мысль. Я оставил его и обратился к Трубу. Я был теперь спокоен за Андре. Сознание опасности и необходимость присоединить свои усилия к общим усилиям — лучшее лекарство для таких, как он.

С ангелом было хуже. Он хорошо сражался крыльями и когтями, умело наваливался массой тела, но плохо оперировал полем. Поле приводится в действие мыслью и ощущением, Труб никак не мог постигнуть, что одно желание обороняться есть уже оборона. Для него существует лишь мир видимый и осязаемый. Того, что нельзя потрогать, того попросту нет — вот его понимание мира: храбрый, но наивный парень.

— Появятся головоглазы, сам не шевелись, а кричи на них: назад! назад! Про себя кричи, понимаешь? — убеждал я его. — А если не можешь про себя, ори вслух, это тоже подействует.

— Их надо рвать зубами, бить телом! — твердил он в волнении и пытался встать, помогая себе обломками крыльев, но они не держали, и он охал и морщился от боли.

И тут показались разрушители. Они выкатывались из-за стен, неуклюже шествовали по улице, предваряемые сумрачным сиянием своих глазоголов. Багровые пламена метались меж стен, становились ярче, мы словно попали в центр гонимого ветром пожара, до того мощно и зловеще было выбрасываемое ими красноватое сияние. Чтобы не ослепнуть, мы опустили шлемы и включили на скафандрах светофильтры. Андре, окончательно придя в себя, раскрыл чемоданчик дешифратора и пустил его на все диапазоны.

— Сумасшедший, зачем? — прошептал я.

— Не помешает. Я уверен, что они переговариваются между собою и сияние их голов связано с этим.

Я человек другого толка, чем Андре. Я весь был поглощен ощущением предстоящего боя. Уверенности, что мы отразим нападение, у меня не было, но что дешево мы не отдадим жизни, я знал твердо.

Врагов собиралось все больше, они выстраивались полукругом, неторопливо приближались. Я понимал их план, в основе его лежал нехитрый расчет. Сила их гравитационных полей обратно пропорциональна квадрату расстояния — вдвое сокращая его, они усиливали свой удар в четыре раза. Судя по всему, они намеревались методично сжимать кольцо, сколько позволит сопротивление наших полей, а там, внезапно суммировав усилия, нанести короткий уничтожающий удар.

Я понял, что, если не расстроить их план, они превратят нас в раздавленное яйцо. Во мне пылала злоба против этих бестий, без причин и повода напавших на нас. Я должен был выплеснуть ее в хорошем выпаде. У нас было огромное личное преимущество перед ними — скорость нашего бега, — я надумал использовать это преимущество.

— Концентрируйте на мне свои поля! — приказал я. — Сейчас я покажу этим светящимся черепахам, что им далеко до людей!

— Эли! — сказал Лусин. — Берегись! Концентрируем!

И тогда я ринулся на ближайшего головоглаза. Он выполз немного дальше других и поплатился за неосторожность жизнью. Брызги его еще сыпались на землю, когда мое кинжальное поле прошило насквозь его соседа.

Разрушители попятились, головы их тревожно усилили и без того мощный свет, теперь они пылали, как прожектора, даже сквозь густые светофильтры глазам стало больно. Тело мое сжало, словно тисками, я стал задыхаться от боли. Сжатие налетело мгновенно, тут же ослабло, снова усилилось и спало — головоглазы рубили меня гравитационными импульсами, а друзья отражали удары своими полями. Я зашатался, теряя сознание, и, перед тем как рухнул, успел разбрызгать еще одного врага.

Андре и Лусин подбежали, и я упал им на руки. Они проворно оттащили меня под прикрытие стены. Лусин хохотал и топал ногами, ангел свирепо рычал, обнажая клыки, даже Андре смеялся. Нам — не говорю об ангеле, конечно, — еще не приходилось драться насмерть с врагами, и первая удача хмелем бросилась в голову.

— На атомы! — орал Лусин. — В брызги! Так их!

Андре первый успокоился.

— Они повторяют натиск, — сказал он.

Головоглазы снова шли на нас полукругом. На этот раз они изменили план нападения. Центр их надвигался осторожнее, чем крылья, они старались охватить нас с боков и отсюда, поле на поле, смять двумя встречными ударами. А если бы я опять вырвался вперед, они, отступив в центре, спокойно расправились бы с моими друзьями, лишенными защиты с флангов. Расчет их был на такого недальновидного противника, что я почувствовал к ним презрение. Я еще не знал тогда, что не следует считать врага глупее себя, если не хочешь, чтоб он тебя перехитрил.

— Мы тоже повторим нападение, но уже по-иному, — сказал я.