Люди как боги

…С того дня прошло немало времени. Может быть, часов, может быть, столетий, а если мне скажут, что миллионнолетий, я не удивлюсь. Время, в котором мы движемся, чужое. Приборы его измеряют, МУМ запоминает, рейсограф фиксирует на своих картинках, а я его не понимаю – оно не мое. И хотя Граций им распоряжается, а Осима и Камагин, попеременно сменяя друг друга, командуют им с такой же легкостью, как запасами активного вещества в трюмах, то увеличивая, то уменьшая искривление, – все равно я его не понимаю. Оно вправду не мое. Оно чужое. Оно так и называется – иновремя! Ядро на самом деле вмещает в себя все возможные будущие, оно реально всебудущное – иное в каждом возможном будущем. Но я-то не всебудущный. Это не по мне, как говорил Труб. Всебудущность пахнет всесущностью, в крайнем случае – вездесущностью. Нет, до таких высот мне не добраться! И нашим потомкам, я уверен, тоже. Я могу понять всю природу, но стать всей природой мне не по силам.

Я сделал это отступление, сидя в консерваторе и диктуя историю нашего выхода из ядра. Мы уже прошли первый поворот – на время, перпендикулярное нашему, прошли и второй – на обратное, но параллельное, подходим к третьему – на второй перпендикуляр. Скоро мы начнем сближаться с нашим временем. И все повороты проделаны без перехода через опасный нуль. А преодолев последний, мы устремимся за нашим прошлым – оно будет впереди, оно будет в нашем будущем! И когда мы состыкуемся со своим временем, мы покинем иновремя – и кольцо замкнется!

Я жду возвращения в свое время, но размышляю о другом. Рамиры нас выпустили – это очевидно. И это странно. Почему нас выпустили? Нам, возможно, – а если не нам, то нашим потомкам, – еще придется встречаться с этим сумрачным народом. Я не верю, что они равнодушные. Вчера я пригласил Ромеро к себе.

– Павел, – сказал я, – мне не нравится ваша теория насчет дровосеков и муравьев.

– Хорошо, пусть не муравьи. Мы – бабочки, залетевшие на ночной костер дровосеков. Такое сравнение вас устраивает, мой мудрый друг?

– И бабочки меня не устраивают.

– Кем же вы хотите видеть нас, Эли?

– Мы – кролики, Павел.

– Кролики? Я правильно понял?

– Да, кролики. Подопытные кролики. Те бедные животные, над которыми наши предки ставили медицинские эксперименты.

– Вы считаете, что рамиры экспериментируют с нами?

– Во всяком случае – стараются использовать нас для своих экспериментов.

Он сказал задумчиво:

– Мысль интересная, Эли, но ее нужно доказать.

Я начал с того, что рамиры сразу уничтожили первую эскадру, высланную к ядру. Чем-то корабли Аллана и Леонида помешали им и были наказаны смертоносным лучом, – правда, он был послабей, чем луч, поразивший «Телец», погибли только экипажи, а не корабли. Жалких муравьев смели с дороги, раздавили гусеницами бульдозеров – можно и так использовать сравнение Ромеро. Но со второй экспедицией в ядро рамиры повели себя иначе. Они не церемонились и с нами, когда «Телец» стал нарушать создаваемую ими структуру в Гибнущих мирах, но отнюдь не подумали расправляться со «Змееносцем» и «Козерогом». Они нами заинтересовались. Они стали присматриваться к нам. Они подсадили нам Оана – лазутчика, шпиона, наблюдателя, датчик связи, – суть его функции ясна и без оскорбительных наименований. Вероятно, интерес их вызвало то, что нам удалось спасти Оана и что нас захватила проблема трансформации времени. Мы повысились для них в ранге.

– От муравьев до кроликов, вы это имеете в виду?

– Павел, я когда-то говорил вам, что стараюсь преобразовать координатную систему моего мышления в систему мышления рамиров. Я хочу взглянуть на мир глазами наших противников, если они только смотрят глазами, как мы, а это сомнительно. Вообразите, что мы, человечество, старше на миллион лет и всю эту тысячу тысячелетий непрерывно совершенствовались…

– Просто невообразимое могущество и сила!..

– Да, Павел. Нам и сейчас под силу создание и уничтожение планет. А что будет через миллион лет интенсивного развития? Не захотим ли мы навести порядок не только в отдельных звездных системах, даже не в звездных скоплениях, а в самой Галактике? А Галактика больна. Основная масса ее звезд – в ядре, и ядро неустойчиво. Оно на грани взрыва. Разве нам незнакомы квазары – звездоподобные галактики, пережившие катастрофу, в которой были уничтожены все формы жизни и разума, если они там существовали? Мы, столь могущественные через миллион лет, не примирились бы с балансированием на краю гибели. Мы постарались бы разредить скопление звезд в ядре, подобрать созревшие для разумной жизни звездные системы и отправить их подальше от опасности, изменить саму звездную структуру в окрестностях ядра.

– Напомню, дорогой Эли, что именно об этом я и говорил на совещании, где вы предъявили себе гневное самообвинение.