Люди как боги

Я ринулся вперед. Что-то встало на дороге – может, куст, может, вегажитель, – я оттолкнул его. Я бешено ломился в настороженную, боязливую темноту, что-то расшвыривал, обо что-то спотыкался, сваливался, снова вскакивал, хватаясь за кусты, пинал их и бежал дальше, пока не свалился. Я лежал, всхлипывая от бессилия и бешенства. Я чувствовал себя побежденным.

– Фиола! – шептал я. – Фиола!

Затем с трудом поднялся. Ноги не держали, в голове надсадно гудело. Мне стало стыдно. Я, гордящийся своим разумом, вел себя как зверь, ревел и мычал, охваченный жаждой драки и разрушения. И эта дикость случилась в доме гостей, верящих в могущество и доброту человека! Что они теперь подумают о нас?

– Простите, друзья! – сказал я. – Я виноват, простите!

Сейчас я хотел одного – поскорее выбраться из глухого сада. В полубезумном беге сквозь кусты я забрался слишком далеко. Надо мной нависали деревья, я не видел неба. Потом я вспомнил, как неожиданно появилась авиетка, и мысленно воззвал к диспетчеру планеты. Диспетчер молчал, связи с ним не было. Я двинулся наугад, ощупью определяя путь. Вскоре деревья расступились, открывая небо с угасавшей луной, и я вышел на дорогу.

Здесь я снова услышал пение и минуту стоял, разбирая, откуда оно. Пение усилилось, в нем звучала тревога, шел спор или перебранка – так мне показалось. И вдруг сад озарился, меж деревьев замелькали огни, они приближались, звеня на высоких нотах. А затем из кустов вырвался столб радужного сияния и смерчем обрушился на меня. Я еле устоял на ногах и, обхватив вегажителя, закружился с ним. Я не сразу сообразил, что это Фиола.

– Фиола! – сказал я потом. – Фиола!

Я обнимал ее, а к нам отовсюду слетались ее светящиеся сородичи. Теперь я видел, что светятся не только их глаза, но и тело. То, что сначала я принял за расцветку тканей, оказалось собственным их сиянием, свободно лившимся сквозь одежду, – оно было много ярче, чем днем. И они не просто освещали телами тьму, но возмущались и негодовали сверканием – сияние их нападало на меня и Фиолу, упрекало нас. Это был разгневанный свет, как у нас бывает разгневанный крик. Какая-то сила, много мощней моей, растаскивала нас с Фиолой. Наши руки разомкнулись, и Фиола выскользнула из моих объятий. В пении ее послышалось рыдание, она рванулась ко мне, но снова нас оттолкнуло друг от друга.

– Фиола, что происходит? – воскликнул я, забыв, что она не понимает человеческого языка.

От злости я стал рассуждать холодно. Эти существа, очевидно, обладали защитными полями вроде моего, но послабей, ибо, лишь собравшись в толпу, могли воздействовать на меня. Я сообразил, как действовать, но раньше нужно было ухватить Фиолу, чтоб ее не унесло с другими.

Улучив момент, я сжал ее обеими руками и вызвал поле.

Если бы я не был так расстроен, я бы расхохотался, когда вегажителей раскидало. Они взлетали и падали, погасая от страха. Я поспешно сбросил поле, чтоб их не разбило о деревья. Дрожащая Фиола прижималась ко мне, глаза ее были темны. Я погладил ее волосы.

Вегажители не разбежались, как я надеялся, но опять стали приближаться, осторожно, медленным вращением, – раза в два, впрочем, быстрее человеческого бега. Я видел на их лицах ужас, – вероятно, я представлялся им чудовищем, всемогущим и беспощадным. От робости они светились тускло, зато пение, печальное даже для человеческого уха, звучало громче. И меня захлестнула нежность к этим мужественным, слабосильным существам – трепещущие, почти уверенные в своей гибели, они все же надвигались на меня, чтоб вызволить свою сестру, попавшую, как им казалось, в беду.

– Глупые! – сказал я. – Почему вы меня боитесь?

Когда я заговорил, пение оборвалось. Вегажители молча старались разобраться в моей речи. Я улыбнулся, опять погладил волосы Фиолы и протянул руку к одному из них – тот поспешно отпрянул. Но они уже не старались разделить нас. Не расступаясь, они и не наступали.

– Я бы скорей убил себя, чем причинил вам зло, можете мне поверить, – сказал я.

Не знаю, поняли ли они меня, но пение, зазвучавшее в ответ, было уже не так однообразно печально. Их тела опять засветились, глаза засверкали – они спорили, в чем-то друг друга убеждая. И тут в их спор вмешалась Фиола. Ее глаза вспыхнули фиолетовым сиянием, оно превратилось в малиновое, потом в голубое, в нем заметались оттенки и цвета. Одновременно Фиола запела – в моих ушах в многоголосом переборе зазвенели серебряные колокольчики. Я услышал повторенную дважды музыкальную фразу, подкрепленную холодным синим пламенем глаз, и понял, что она приказывает: «Уходите! Уходите!» Потускнев от внимания, молчаливые звездожители смотрели на меня и Фиолу. Я повторил:

– С Фиолой не случится ничего плохого.

И все же они не решались покинуть нас. Они пересвечивались друг с другом, перезванивались тоненькими голосами, но оставались. Холодные пламена в глазах Фиолы усилились, в голосе зазвучал гнев. Я понимал каждую ее ноту и вспышку. «Почему вы не уходите?» – возмущалась она.