Люди книги

На следующий день проснулась в гостиничном номере «Блумсбери» с ощущением легкости и очищения. Я всегда с недоверием относилась к людям, советующим как следует выплакаться. Однако и в самом деле почувствовала себя лучше. Решила сосредоточиться на конференции. Мир искусства в Англии — настоящий магнит для вторых сыновей обнищавших лордов или женщин с двойной фамилией и именем Аннабель. Они одеваются в черные леггинсы и свитера из бежевого кашемира, слегка пахнущие мокрым Лабрадором. Рядом с ними я погружаюсь в эпоху палеолита и использую австралийский сленг и слова, которые никогда не употребляю в реальной жизни, такие как «дружище», «отлично» и другие в таком же роде. В США все наоборот. Несмотря на усилия, мне приходится сдерживать себя, чтобы не впасть в то, что называют «лингвистической аккомодацией». То есть начинаю произносить все на американский манер, утопая в местном просторечии. В Англии я воздерживаюсь от этого, потому что мама всегда исповедовала высокий стиль речи, который я ассоциирую с ее снобизмом. Когда я была ребенком, она постоянно морщилась, когда говорила со мной.

— Ханна, следи за гласными! Они бьют по ушам, точно грузовик по камням. Можно подумать, я посылаю тебя каждое утро на западную окраину, а не в самую дорогую школу Дабл Бэй!

Чтобы вытащить себя из депрессии, я решила сосредоточиться на Аггаде. Подруга, журналистка Марианна, поехавшая навестить родителей, предложила мне свой дом в Хэмпстеде. Как только конференция закончилась, я заперлась там на пару дней. Это был фантастический деревянный домик возле кладбища с темно-голубыми цеанотусами и вьющимися розами, каскадом опутавшими замшелые садовые стены. Дом был старым, скрипучим, с хоббитовскими пропорциями, низкими дверьми. Изогнутые потолочные балки грозили выбить мозги рассеянным натурам. Марианна, в отличие от меня, была невысокой. Нелегко приходится здесь человеку выше пяти футов и десяти дюймов (именно такой была высота потолков в этом доме). Я бывала у нее в гостях и видела, что высокие люди весь вечер сгибались в три погибели, словно гномы.

Решила позвонить Озрену и рассказать о своем исследовании, но музейный библиотекарь лаконично ответила:

— Его нет.

— А когда вы его ожидаете?

— Не могу точно сказать. Возможно, послезавтра. А может, и нет.

Позвонила ему домой. Гудки уплывали в пустоту. Что ж, ничего не поделаешь. Мне нравилось работать в кабинете Марианны, крошечной комнате под крышей. Она хорошо освещалась, и из окна открывался вид на Лондон. В редкие дни, когда не шел дождь и не было тумана, можно было увидеть очертания Саут-Даунс.

Я была довольна отчетом. Хотя к большому открытию, на которое надеялась, я не пришла, но чувствовала, что мои предположения насчет бабочки парнассиус и пропавших застежек открывают новую тему. Завершающие штрихи оставила на потом: сначала проясню вопрос с вынутым из переплета белым волосом. Я спрашивала о нем австрийку Амалию Саттер. Она сказала, что я могу обратиться к зоологам их музея. «Но люди, которые действительно разбираются в волосах и могут легко определить, принадлежат ли они человеку или животному, — это полицейские». Она имела в виду криминалистическую лабораторию. Начитавшись романов П. Д. Джеймса, я решила оставить этот вопрос до Лондона. Мне вдруг захотелось увидеть, насколько верно художественная литература отражает работу криминалистов.

Мне повезло: у Марианны имелись хорошие контакты с лондонской полицией. Она была издателем в «Лондон Ревью оф Букс» и много писала о Салмане Рушди, сразу после того как иранцы вынесли ему смертный приговор. Она была среди тех немногих, кому Рушди доверял во время самых страшных для него лет, за это время она серьезно сошлась с полицейским из Скотленд-Ярда. Я встретила его однажды на вечеринке у Марианны. Он сидел на кухне скорчившись в три погибели, потому что рост его значительно превышал шесть футов. Великолепный мужчина, даже в скорченном состоянии. Он устроил мне встречу в лаборатории.

— Вообще-то это не полагается, — предупредила меня Марианна, — поэтому лучше тебе об этом не распространяться.

Очевидно, женщина-криминалист по-настоящему заинтересовалась историей книги и согласилась сделать анализ в нерабочее время.