Люди – книги – люди. Мемуары букиниста

И ещё я вспоминаю, как мы с ней ходили смотреть спектакль «Дон Жуан» с Михаилом Козаковым и Леонидом Каневским в клуб им. Горбунова. Похоже, это было летом 1980 года. Козаков был давним кумиром Галки «Сыр», однажды она с такой же молодой «сырихой» Бэлкой Ференц «взяла» его ещё тепленьким птенчиком со второго курса. И с тех пор он так или иначе поддерживал с ними отношения, а они, естественно, хвастались этим друг перед другом и остальными «сырами».

Короче, перед началом спектакля мы зашли к Козакову в гримуборную, и там Галка беседовала с ним о его семье, детях от его разных браков, о здоровье и, кажется, подарила ему пластинку с «Всенощной» Рахманинова, большой редкостью по тем временам. Сначала Козаков отвечал ей как-то лениво, хотя и благодушно, но потом разговорился, а под конец даже поцеловал нам ручки, сказав: «Хорошо, что вы пришли, будет для кого играть». Я всем говорила, что потом неделю не мыла поцелованную им руку, но это было вранье. Зато – правда, он подарил мне свою фотографию, сделанную Мишей Гутерманом в садике Театра на Малой Бронной. На обороте он написал стихи:

«На этом фото Гутермана,
Перед спектаклем «Дон Жуана»
Вот Вам афтограф мой в стихах:
Стихи есть вещь! Театр – прах».

Там так и написано: «афтограф». Видно, волновался. Мы с удовольствием посмотрели спектакль и поднесли цветы.

А ещё через какое-то время Галка отправила меня и Люду Б., красивую девушку из нашего магазина, на вечер в ВТО, где Козаков рассказывал о Луспекаеве и читал много стихов. (Мне нравится, как он читает стихи). Галка вручила нам пластинки и огромнейший букет мелких розочек (со срезанными шипами) с наказом непременно вручить все это Мише. Сама она по причине своей заляпанной кофты и калош на шерстяных носках там появляться не собиралась. В старом здании ВТО (Всесоюзное Театральное Общество) у Пушкинской площади зал помещался на пятом этаже, и на лифт стояла длиннющая очередь. Но меня с моим великолепным букетом почтительно пропустили вперед вместе с какими-то женщинами, которые несли в руках театральные костюмы. Вот в тот момент я пожалела, что я ненастоящая «сыриха».

Я должна была передать букет, а Люда – пластинки. Она очень нервничала. После прекрасного выступления Козакова, длившегося часа два, под гром рукоплесканий мы с Людой пробрались к сцене. Но тут аплодисменты стихли, потому что Козаков согласился прочитать что-то ещё. И мы, как две дуры, застыли внизу рядом со сценой, пережидая, когда он закончит читать. При этом моя трепещущая Люда твердо встала у авансцены, оперлась локтем на неё, а другой рукой придерживала пластинки, и было видно, что уж теперь, когда она преодолела свою застенчивость, её отсюда вилами не сдвинешь. Когда же, наконец, Козаков отчитал все стихи, мы передали ему свои подношения, и я под гром аплодисментов прокричала ему: «Это от Галины Федоровны!». Он улыбнулся и покивал головой.

С Донатасом Банионисом Галка где-то пила чай. К Борису Майорову и Алле Демидовой приходила домой. Василий Лановой в 5 часов утра читал ей и ещё какой-то «сырихе», скорее всего той же Бэлке Ференц, «Золотого телёнка» на лестничной площадке своего дома. А вот Родион Нахапетов никогда Галку не видел. Он слышал только её мурлыкающий голос по телефону, когда он вел с ней длинные разговоры. На глаза же ему она со своим одним зубом во рту и калошами на ногах показываться стеснялась. Она приходила к нам в магазин, оставляла всяческие подношения для него в товароведке, а он приходил и забирал их без неё, или же она в это время пряталась за колонной в торговом зале. Самой её последней страстью, когда она уже болела, был Александр Любимов, телеведущий программы «Взгляд». Она прожила с ним целую жизнь, а он об этом даже не догадывался.

В отличие от некоторых других «сыров», Галка никогда не пыталась вступить со своими кумирами в интимные отношения. Она бескорыстно обожала их и хотела от них просто немножко внимания. Они дарили ей какие-то безделушки, и она часто передаривала их нам. А вот у её сына Андрея клюшка была от самого Бориса Майорова.

Я уже говорила о том, что заветной Галкиной мечтой было «сырить» Высоцкого. Когда же я спросила её, почему она этим не займется, она мне ответила: «Ты что, за ним же ГАБТовские ходят». Я удивилась: «Ну, и что ж?» – «Они, знаешь, как дерутся!»

Вот это да! Я и не подозревала, что собственнический инстинкт «сыров» может довести их до рукоприкладства. Оказывается, за Высоцким плотно «сырили» две сестры-лесбиянки, кажется их звали Танька и Валька. И они никого не подпускали к Владимиру Семеновичу. Как Галка мечтала найти его где-нибудь пьяненьким в канаве и на своих могучих плечах отнести домой! Не сбылось. А по поводу драк между «сырами» она рассказала мне такую историю.