Люди Крови

Лежу на свежих простынях в том ужасном состоянии перед сном, когда усталость столь сильна, что организм не может расслабиться. Раздумываю о том, как посмотрит Элизабет на мою привычку спать в постели. Конечно, она знает, что цивилизация существует. Она говорила мне, что видела в маленьких городках, куда ей разрешали выбираться с братом, ветхие домишки и дома получше в Трое и Варсопе, поразившие ее своей современной обстановкой. Но она-то сама выросла без всего этого. Я улыбаюсь, представляя мысли, как она широко откроет глаза, когда я покажу ей настоящий мир. Сколькому мне предстоит ее научить! Я чувствую себя настоящим Пигмалионом.

Подумав о Элизабет, я тут же начинаю по ней тосковать, воображение рисует мне ее то в человеческом, то в настоящем обличье. Мне хочется поторопить свой катер, чтобы он поскорее домчал меня на Ямайку. Там я выдержу этот пир, каков бы он ни был, и – в обратный путь, домой. А дома все будет замечательно. Это я точно знаю. Просто должно быть. Элизабет получит все, что пожелает. У меня хватит денег и власти, чтобы дать ей это. Перед тем как. уснуть под монотонный гул моторов, я вспоминаю один из отцовских наказов. Лучше бы мне его не вспоминать!

– Помни: когда-то мы правили миром,- говорил мне отец. – Мы потеряли свою власть лишь потому, что полагали, будто она дана нам навеки. Берегись самодовольства, Питер. Это наш главный враг.

12

Мне нравится, как острова вдруг вырастают из воды в открытом море. Мой родной остров – Кровавый риф, прячется за Майами. Всякий раз, как я покидаю Кокосовую рощу, мне приходится вести лодку вслепую: остров открывается моему взгляду лишь тогда, когда я пересекаю бухту. Он как будто дразнит меня: сначала показывает лишь несколько деревьев – тонкие черные палочки на горизонте, и лишь потом, по мере того как я к нему подплываю, постепенно увеличивается в размерах.

Ямайка вначале дает о себе знать слабым свечением на горизонте. Это происходит на вторую ночь моего путешествия. Хотя я знаю, что нахожусь еще слишком далеко от берега, все же пытаюсь связаться с ней.

– Элизабет! – беззвучно зову я.

– Питер? – отвечает мне незнакомый голос.

Слышно плохо, но голос явно мужской. Я отвечаю не сразу: кто это? почему не она? что с ней?

– Да, – наконец говорю я.

– Это Дерек, брат Элизабет. Я должен встретить тебя…

– С Элизабет все в порядке?

– О, разумеется! – говорит он. – Я думал, ты знаешь… Ей нельзя…

– Что нельзя?

– Проклятая традиция, знаешь ли. Такая ерунда! Но отец и мама настаивают на соблюдении старых традиций. Честное слово, я с ними уже много раз ругался из-за этого. Мне случалось сказать им пару ласковых слов… Ну, в общем, ты понимаешь…

– Дерек! – перебиваю я. – О какой такой традиции ты говоришь?

– Элизабет тоже считает, что это глупо. Она тоже не понимает, почему вам нельзя видеться и разговаривать до начала пира. Я все пытался втолковать отцу, что ты уже видел все, что она может тебе предложить. В конце концов, она носит твоего детеныша… Но отец никогда не пойдет против мамы, – его хихиканье явственно звучит над Ямайкой, – и тут я его понимаю!

– Ты можешь передать ей, что я по ней скучаю?

– Конечно. Она говорит, что не может дождаться, когда снова будет с тобой.

Я улыбаюсь от счастья.

– Питер… Ты где сейчас? – спрашивает Дерек.

– Я не совсем уверен, но, по-моему, я должен доплыть до Фолмута завтра днем.

– Сделай мне одолжение, старина! Не можешь ли ты немного отклониться? Плыви в Устричную бухту. Тогда мне не придется тащиться в Фолмут. Мне бы не хотелось там появляться некоторое время.

Я пожимаю плечами:

– Пожалуйста.

– Тебе там больше понравится, чем в Фолмуте. Вода ночью там просто фосфоресцирует… – он делает паузу, но не похоже, что ждет от меня вопроса или замечания. Скорее, он просто думает о своем. Через несколько секунд продолжает:

– Отлично! Значит, договорились. Я встречу тебя на пристани послезавтра утром. Скажу маме, чтобы ждала нас к вечеру.

Я просыпаюсь от шагов Дерека Блада по деревянной палубе. Он дважды проходит туда-сюда по палубе и лишь потом окликает меня:

– Питер! Это ведь твоя посудина?

– Да! – отзываюсь я, садясь в постели и натягивая шорты. – Сейчас! Минутку!

– Отличная у тебя лодка! Не отказался бы от такой. Не торопись, старина! Жду тебя на палубе.

Он сидит, вытянув ноги в кроссовках и положив их на панель управления. В полосатой футболке и белых шортах он выглядит как человек, собравшийся поиграть в теннис. Дерек одаривает меня ослепительной улыбкой и, не стесняясь своего любопытства, пристально разглядывает.

– Элизабет очень хорошо тебя описала, – говорит он, встает и протягивает мне руку.

Его рукопожатие – как клещи. Он по меньшей мере на три дюйма выше меня. Одежда сидит на нем в обтяжку, кажется, вот-вот лопнет по швам. Глядя ему прямо в глаза, я с силой сжимаю протянутую руку. Если бы я не ожидал его увидеть здесь, если бы не изумрудные глаза, никогда бы не подумал, что он брат Элизабет. Светловолосый, остроносый, с тонкими губами, белокожий, разве что на щеках розоватый румянец… Нет, ни за что не подумаешь, что он ее родственник.