Люди легенд

— Знаешь, парень, — медленно проговорил он, не отрывая темных, острых глаз от Мишиного лица. — Знаешь, что сказал мне отец, когда меня приняли в комсомол? «В комсомол и в партию вступают раз в жизни и уходят только со смертью. От них ничего не берут. А отдают им все без остатка… Все, что есть, а если надо — и жизнь!» Вот и ты запомни это, сынок!

— А где вы вступали в комсомол, товарищ командир? — спросил Шкаруба.

— Далеко отсюда, в Южной Америке, — усмехнулся Федя. — В Уругвае. Вся наша семья эмигрировала еще до революции. Меня увезли семимесячным. Вырос — пошел работать… Тогда же и в комсомол вступил… Так-то, хлопче. Так ты расчирикал, на что идешь? Понял?

— Понял, товарищ командир.

— Может, вы покушаете? У меня и бутылка есть… — вмешалась Мишина сестра. — Я мигом!..

— Нет, — сказал Федя. — Времени нет. Да мне и нельзя: язва желудка.

Как и Кулику, Федя назначил Мише «дубки» и встречи, установил пароль, и партизаны, никем не замеченные, благополучно вернулись в лес…

Шкаруба познакомил Федю с еще двумя замечательными советскими людьми — лесником Ивановым и с его шестнадцатилетним сыном Виктором. Оба они тоже с радостью дали согласие добывать необходимые сведения для отряда Кравченко.

Федя редко теперь бывал в лагере. Широко расставленные разведчики и связные требовали постоянных встреч на специальных квартирах, обхода «дубков», и Федя все время был «в ходу».

Издали Федю принимали за мальчика: невысокий, очень худой от постоянного недоедания из-за язвы желудка (ему приходилось питаться почти исключительно одним молоком), гимнастерка заправлена в штаны на испанский манер, голенища кирзовых сапог не по ноге широки, и тощие Федины икры болтались в них, как пест в ступе… Стоило Феде накинуть армяк, с внутренней стороны которого он нашил карман для пистолета, а через плечо перебросить длинный кнут — ни дать ни взять подпасок.

Феде только это и нужно было: к связным и на «дубки» ходить надо скрытно, не привлекая внимания. И никто чужой, встречавший Федю на лесных проселках, не подозревал, что этот небольшой человек в армяке — командир отряда партизан.

Однажды Иванов доложил Феде, что в селе Пчелки у одного старика есть «якись железны штучки», которые он хранит на печке.

Проверили. «Штучки» оказались взрывателями и капсюлями в деревянных пеналах. Теперь оставалось добыть тол — и можно будет взрывать немецкие поезда на железной дороге.

Тот же Иванов, знавший в окрестностях каждую пядь земли не хуже собственной хаты, указал место на реке Беседи, в котором отступавшие части Красной Армии утопили «якись зелененьки ящички».

Ныряние не пропало даром — ящики оказались противотанковыми минами, начиненными толом. На все эти операции ходили сами Федя и Коробицин, а с ними еще три партизана из «новеньких» — Верховский, Бондаренко, Зайцев, Иванюта.

Как только мины были доставлены в лагерь, Федя образовал подрывную группу. В нее вошли самые смелые: Верховский, Бондаренко, Иванюта, Зайцев и уж конечно Коробицин и сам Федя.

Первая диверсия, совершенная этой группой, не очень-то удалась.

Две противотанковые мины, которые Федя и Алексей закопали одну над другой, рванули не под бегунками паровоза (только в этом случае бывает «хорошее» крушение), а посреди состава, груженного автомашинами. Две платформы, груженные автомашинами, свалились под откос. Один вагон сошел с рельсов… Да еще осколками ранило одного немецкого солдата (об этом спустя день донесли связные). Вот и весь результат.

Позже Феде не раз удавалось взрывать немецкие эшелоны куда более основательно. И все-таки эта первая диверсия не пропала даром: новоиспеченные «боги партизанской войны» — диверсанты уверовали в свои силы и убедились в том, что тол в противотанковых минах, несмотря на длительное пребывание под водой, вполне работоспособен…

* * *

Вскоре после того, как на железке раздались первые взрывы, Кулик принес тревожную весть: немцы готовятся к прочесыванию леса. На всех станциях усилены гарнизоны. В Гомеле высадился полк, предназначенный для действий против партизан.

В гомельском гестапо появились «специалисты» по партизанским делам…

По улицам в Добруше и в Закопытье ходили патрули. Кругом была выставлена усиленная охрана, и Кулик с трудом вырвался, чтобы положить записку в «дубок». Братья Иван и Петро, которые к этому времени оказались на подозрении у полиции, бросили хату на Подсочке и перебрались в отряд…

Связь теперь можно было поддерживать только с Ивановым, который жил в лесничестве, расположенном на опушке леса. В ту же ночь отряд Кравченко сменил место своего расположения. А на рассвете до нового лагеря донеслись выстрелы и шум боя по ту сторону железки.

Прежде всего требовалось выяснить, с кем ведут бой немцы. Федя сразу же послал к Иванову разведчиков, выяснить обстановку. Но условные сигналы — горшки и корчаги на плетне у дома лесника — предупреждали: в доме враг…

Повидаться с Ивановым разведчикам не удалось…

Около двенадцати несколько автоматных очередей раздались совсем неподалеку. Федя послал двух партизан под командой Верховского узнать, кто стрелял.