Люди легенд

— Теперь Григорий уже припомнил, кто его допрашивает: это был преподаватель немецкого языка из шосткинской школы. Некоторое время Балицкий работал в областной газете, ездил по всей области, видел в школе и этого типа… Хорошо еще, что предатель никак не может свести концы с концами в собственной памяти.

— Ну как? Все? — нетерпеливо спросил комендант.

— Я, видно, обознался, герр комендант, — угодливо наклонился переводчик, — спутал с кем‑то…

— Марш! — крикнул комендант Балицкому.

— Ты наведывайся, — крикнул вслед переводчик.

— Обязательно, а как же! — откликнулся Балицкий…

Он вышел на улицу. Предатель–старйк, который привел его в комендатуру, сидел на лавочке неподалеку от часового и деловито крутил козью ножку. Проходя мимо него, Григорий отвернулся.

«Обожди, иуда! Может, еще не так свидимся!» —подумал он, стискивая зубы…

Но… беды, которые поджидали Балицкого в Мене, еще не кончились.

Он отложил свое свидание на Комсомольской, а пока решил заглянуть на вокзал: Попудренко приказал выяснить, что происходит на железной дороге…

На менском вокзале было шумно. Только что прибыл воинский эшелон. Григорий стал на перроне и принялся быстро подсчитывать вагоны, платформы с орудиями, прикидывать количество солдат.

— Что делайт?! — гаркнул кто‑то вблизи. — Хенде хох!..

Балицкий оглянулся. Тускло поблескивая, на него смотрел ствол автомата. А солдат полевой жандармерии с жестяной бляхой на груди уже ощупывал его карманы. Григория отвели в здание вокзала и заперли в темной каморке.

Вечером его повели в комендатуру. Снова предстал он перед комендантом, который на сей раз смотрел на «учителя» зло и подозрительно.

— Ты зачем шлялся на вокзале?

— Собирался там переночевать. В дом‑то никто не пускает.

Комендант в упор рассматривал Григория… Не известно, чем бы все это кончилось, если бы в этот момент в кабинет не ввалились несколько гитлеровских офицеров. Они шумно поздоровались с комендантом и, как догадался Балицкий, потребовали ночлег и ужин.

Комендант приказал Балицкому пересесть в угол, на пол. Непринужденно болтая, офицеры развалились на креслах и диване. Комендант стал звонить куда‑то, вызывал часовых, которые по очереди разводили офицеров на постой.

Густой дым сигарет затянул комнату сизым туманом.

Когда офицеры вышли, комендант подошел к окну и стал его открывать. Балицкий мгновенно вскочил, схватил со стола мраморное пресс–папье и со страшной силой ударил им коменданта по голове, а сам выпрыгнул в окно и побежал, проламываясь сквозь кусты. По лицу больно хлестали ветки яблони. Вот и забор — перемахнул не задерживаясь…

Позади торопливо захлопали пистолетные выстрелы, протрещала длинная автоматная очередь.

Но Балицкого было уже не догнать…

Он выбрался из Мены, обошел ее болотами и кустарниками, отыскал приметные груши. Вырыл компас, документы, листовки…

Так совершил первые свои партизанские шаги Григорий Васильевич Балицкий…

Первое задание он выполнил, хоть и не полностью: Сосницкий отряд подвергся нападению гитлеровцев, многие погибли, остальные примкнули к другим отрядам. Зато Балицкому удалось наладить связь с подпольщиками, а главное — разыскать Корюковский партизанский отряд, которым командовал старый друг Балицкого Петро Козик.

Когда через две недели Балицкий вернулся в областной партизанский отряд и доложил Попудренко о том, что сделал и пережил, командир обнял его за плечи.

— Ну вот, Гриша, первый партизанский класс ты окончил. Узнал, что оно такое фашистский тыл и как по нему ходить надо. А теперь принимайся за диверсии. Это, брат, работенка посложнее!..

* * *

Первую диверсию Гриша совершил на железной дороге Гомель — Бахмач. Вместе с ним в этой диверсии принимали участие еще двое партизан — Иван Полищук и Петр Романов…

К вечеру партизанская кобыла Машка привезла будущих диверсантов к деревне Величковке. Здесь у Гриши была знакомая жительница.

Хозяин — отец учительницы, симпатичный, веселый дед Макар — охотно рассказывал о месте, которое интересовало партизан.

— Ого еще какой мост, — поглаживая роскошные белые усы, распространялся дед Макар. — А для меня так вдвойне знаменитый. До революции, когда еще молодым был, так нашел возле того моста кошелек с двадцатью карбованцами… Ох и выпили же мы тогда с товарищами, ох и выпили же!.. Только вот оно какое дело, хлопцы, — добавил дед, понижая голос. — Больно уж охраняется тот мост. Днем и ночью часовые ходят, будь они прокляты!..

— Ладно, ладно, диду, — усмехнулся Балицкий. — 3 ранку пойдем побачим на твой мост. Глядишь и еще двадцатку найдем. Да и погуляем!

На рассвете собрались в дорогу. Дед Макар отправился проводником. Усевшись на передок тачанки, он погонял Машку.

Всходило солнце, когда партизаны пересекли картофельное поле и остановились в зарослях кустарника. Дед Макар по–хозяйски принялся распрягать Машку. Невдалеке виднелись ажурные формы моста на четырех железобетонных быках. С обеих его сторон расхаживали часовые, а метров за триста стоял кирпичный домик, возле которого умывались голые до пояса солдаты.