Люди, люди… и еще раз люди

— Вы хотите меня уверить, что и вы, и вы тоже прибили к кресту человека 2795 лет тому назад? Вы все меня обманывали, все. Люди, подобные мне, прилетали сюда с Земли. Возможно, они еще здесь, но вы это скрываете. Что вы с ними сделали? Вы их убили, так? Вы их убили!

Спутники Забелы, встревоженные его криками, были уже готовы броситься на него. Он снял с пояса атомный пистолет и сделал угрожающий жест. Они не испугались и лишь растерянно посмотрели на Забелу.

В этот момент из галереи донесся голос Берна Разведчика.

— Все в порядке, — сообщил он. — Выход свободен. Мы можем…

Он умолк на полуслове, увидев атомное оружие в руке Давида, но тот со злостью принялся засовывать его обратно в кобуру.

— Хорошо, — сказал он. — С этим мы разберемся потом. Покажите мне дорогу.

Забела сделала знак, и Берн Разведчик проводил Давида до круглой трубы. В каменную стенку трубы были вделаны стальные ступени.

Сквозь открытое внешнее отверстие виднелось небо. Давид глубоко вздохнул — свежий воздух успокоил его. Он подошел к лестнице, поднялся первым и спрыгнул на землю.

Он был поражен видом руин, которые занимали все обозримое пространство — страшное зрелище погибшей цивилизации, забытой нынешними поколениями.

Растрескавшийся бетон зданий с провалившимися крышами невольно наводил на мысль, что планета вымерла, и растительность, пробиваясь там и сям из земли, словно спешила вновь завладеть той территорией, которую некогда отвоевал у нее человек.

На какую-то долю секунды Давиду представился Париж, превращенный в такие же руины. Его Париж! Да, такое вполне могло случиться, и не только с Парижем, а и со всей Землей. Чтобы разрушить тысячелетнюю культуру, оказалось достаточно нескольких секунд.

Вдруг его взгляд словно споткнулся о большое готическое здание, высившееся невдалеке. Давида бросило в пот. Колокольни были разрушены, но сохранились три стрельчатых дверных свода, а над ними — все 28 статуй «галереи королей», огромная роза и, на заднем плане, — обломок каменной стрелы, торчащей над обрушившейся кровлей.

— О-о-о! Не-е-ет, — простонал Давид, глядя широко раскрытыми глазами, — это невозможно… это невозможно… невозможно.

Перед ним был не только собор Парижской Богоматери. Слева от него высилась над руинами Эйфелева башня без оголовка, полуразрушенная базилика Сакрекер на Монмартре, а ближе — развалины моста Менял, рухнувшего в воды Сены!

У Давида было такое ощущение, словно ледяная рука сжала ему сердце.

— Не-е-т… не-е-т… — стонал он, лежа на животе. — Господи Боже! Скажите мне, что это неправда. Не Земля… не-е-т… Не Земля!

Он скреб пальцами грунт, а в голове у него вихрем проносились мысли. Ему вспомнились старт с Земли в 2025 году, полет… авария «Фюрета» в субпространстве, дата, которую он увидел на электронном календаре: 2795 год.

Прыжок во времени… Прыжок на 770 лет. И он вернулся на Землю, хотя, слепой дурак, все еще продолжал верить…

— Франсуаза! — закричал он.

Стоя на коленях в вечной тишине мертвого города, он даже не отдавал себе отчета в том, что плачет как ребенок.

Глава 15

Забела и ее спутники молча и терпеливо стояли возле Давида. Пошатываясь, он поднялся на ноги и оглядел их одного за другим сквозь пелену слез. Потом прислонился к камню, и губы его искривись в усмешке.

Опс! — прошептал он, глядя на них… — Опс!

Как он не догадался раньше?! Опс… Гея… Цибела. В древних мифологиях Земля часто персонифицировалась под разными именами. А они! Они забыли все, вплоть до названия планеты — Земля! Они нашли статую, символизирующую этот мир, и использовали ее название — Опс… не зная, не понимая истинного смысла.

Давида затрясло от хохота:

— Опс… единственная планета Вселенной — это Опс, так вы утверждаете? Нет, вы посмотрите! Взгляните на себя, во что вы превратились! Кроты! Жалкие кроты, для которых невыносим даже дневной свет. Вы кроты… Кроты… Вы недостойны называться людьми…

Он перевел дыхание и еще раз презрительно бросил им:

— Кроты!

Внезапно он скорчился от резкой боли в животе и обхватил руками камень.

— Давид, — проговорила Забела, делая к нему шаг. — Давид надо возвращаться.

— Оставьте меня… оставьте меня… уходите… Этот город мой…

Он выпрямился. На губах у него выступила пена. Он взмахнул рукой, очерчивая пространство вокруг.

— Этот город мой… мой… Это мой город… Все это мое, только мое… Возвращайтесь в свои крысиные норы… и оставьте меня в покое. Уходите, ради Бога… Убирайтесь отсюда!

Он плакал и смеялся, крутился на месте, как пьяный, совершенно потерявший ориентацию…

— Они все разрушили!.. Мерзавцы… мерзавцы… О-о-о! Господи Боже, господи Боже, почему Ты это допустил? Посмотри на мой город… посмотри, что они с ним сделали… Ну, что ты за Бог? Что ты за Бог, если допускаешь подобное?

Давид медленно побрел вдоль развалин, глядя невидящими глазами себе под ноги. Он больше не думал ни о Забеле, ни о ее спутниках. Он, как слепой, еле передвигая ноги, шел по мертвому городу, по кучам пыли и каменным руинам.

Очевидно, это произошло вскоре после старта. Старта, с момента которого для него прошло не более двадцати дней.