Люди мужества

С Иваном Григорьевичем Петренко я познакомился в январе 1943 года, после возвращения группы однополчан, выполнявших задание командования на Кавказе и в Крыму. Это был жизнерадостный, общительный лейтенант, отличавшийся хорошей физической закалкой, большим самообладанием в бою. При встрече с вражескими истребителями он смело отражал атаки, а цели бомбил, как правило, в несколько заходов, не обращая внимания на зенитный огонь.

Когда началась битва на Орловско-Курскон дуге, Иван Петренко подал заявление с просьбой о приеме в партию: «Хочу воевать коммунистом», — писал он. Товарищи удовлетворили его просьбу, и он с честью оправдал их доверие.

От старшего врача полка В. П. Ершова мы узнали, что из санчасти Петренко отправлен в мичуринский госпиталь. Там ему ампутировали ногу. Нетрудно было представить, как тяжело переживал эту трагедию отважный штурман. Мы постоянно писали ему, посылали в госпиталь посылки, достали для него любимую его книгу Л. Войнич «Овод». Приходили весточки и от Ивана Петренко. Мы читали их всей эскадрильей. Вот одно из писем, которое было адресовано мне:

«…Тут все белое: сестра, врач, простыни. Комната тоже белая. В ней много света, но мне кажется, что весь этот уют не для меня, для безнадежных. Мое сердце — там, в полку, в штурманской кабине бомбардировщика.

На днях ко мне подошел один врач и прямо сказал: „Вылечим. Не падайте духом. Будете летать“. Так, Сашко, я верю, что буду летать! Тут один знакомый рассказал, что подобный случай был с летчиком-истребителем. После ранения ему ампутировали обе ноги. Он вылечился, научился ходить на протезах, да так, что мог танцевать… Этого летчика — фамилию его, к сожалению, не знаю — медкомиссия допустила к тренировочным полетам. И я не теряю надежды вернуться в полк. Пока все. Передавай привет хлопцам».

Никто еще не знал тогда о подвиге Алексея Маресьева. Но мы были уверены, что вскоре встретимся с нашим мужественным штурманом. И встретились. Через два месяца Петренко прибыл в свою часть. Рана зажила, выглядел он хорошо, однако был невесел. Как мы впоследствии узнали, медицинская комиссия признала его негодным к строевой службе. Он был демобилизован. Но эти документы Петренко никому не показал, домой не поехал, а вернулся в родной полк и начал настойчиво добиваться назначения на штурманскую работу, в экипаж.

— Поймите, у меня особый счет к гитлеровцам, — убеждал он командование, — Я должен сполна с ними рассчитаться. Мое родное село на Сумщине ждет меня не как инвалида…

Помню, Ивану Петренко предложили штабную работу, но он продолжал добиваться своего. Обращался к командиру 4-го корпуса АДД генералу И. В. Георгиеву и даже к Главному маршалу авиации А. Е. Голованову.

Однажды мы шли с ним по лесной тропинке. Он был необычно возбужден, разговорчив.

— Все равно буду летать! — сказал Петренко. Потом, хитровато усмехнувшись, признался: — Пришел ответ от главкома АДД: к летной работе допущен!

Я от души поздравил его.

Нелегко было штурману, потерявшему ногу, все начинать сначала, но Петренко тренировался с удивительной настойчивостью и все-таки добился своего. Летал он наравне со всеми. Бил врага под Ленинградом, на Украине, в Белоруссии и в Польше. Получил боевые награды — ордена Красного Знамени, Отечественной войны, несколько медалей. Он досрочно получил воинское звание «старший лейтенант» и был назначен штурманом отряда.

Петренко мечтал после войны поступить учиться в академию. Но до победного дня не дожил.

14 июля 1944 года капитана И. Н. Островского и старшего лейтенанта И. Г. Петренко вызвал в штаб командир полка. Подполковник подошел к карте, висевшей на стене, и обратился к экипажу:

— Сегодня советская авиация будет бомбить скопление гитлеровских войск. Пользуясь этой обстановкой, необходимо сбросить трех парашютистов под Кельце. Это ответственное задание поручается вам.

Как только над аэродромом опустилась ночь, вместе с бомбардировщиками вырулил на старт и Ли-2, на борту которого находились разведчики.

— На какой высоте пойдем? — спросил Островский штурмана.

— 2500 метров, — ответил Петренко. — Пулеметы не достанут.

Линия фронта обозначалась стрельбой «катюш». Самолет пошел на снижение. Справа наша авиация бомбила железнодорожный узел.

— Заходим на цель, — сказал командир экипажа. — Иван Григорьевич, дай команду парашютистам приготовиться к прыжку.

Внизу мелькали поляны. Вот и Кельце — место, отмеченное на карте. Петренко дал сигнал, и в ту же секунду пассажиры исчезли за самолетом. Воздушные стрелки и борттехник Федор Тарасович Баев следили за ними. Парашюты открылись, трое отважных разведчиков приземлились на опушке леса. Через пятнадцать минут капитан Островский развернул самолет и повел его по обратному маршруту.