Люди мы резкие (повести)

– Буду прямо отсюда гранаты кидать, – объяснил я ему, – а ты корректируй направление и расстояние до цели. Усек?

– Само собой. Гарантия! – отозвался Цыпа и ткнул пальцем куда-то вправо. Пятнадцать метров до цели.

Выдернув кольцо чеки, я с размаху швырнул стальной шарик в небо, прикинув, что он должен приземлиться именно там, где надо. Но чуток промахнулся.

– Недолет целых три метра, – разочарованно сообщил мой "наводчик", когда стих грохот взрыва.

– Не беспокойся. Первый блин завсегда комом! – оптимизировал я настрой соратника и заслал в небо осколочного дублера.

Короче, худо-бедно, но дело пошло на лад. Противные слова "перелет" и "недолет" с каждым разом мне приходилось слышать все реже и реже, а под конец, когда армейский ящик на две трети опустел, все мои "шарики" ложились уже точно в "лузу". Госпожа Фортуна явно улыбалась мне сейчас во все свое симпатичное круглое личико. Что ж, это лишь справедливо. Не вечно же мне любоваться ее задницей. Во всем обязательно должно присутствовать разнообразие и чувство меры. Милашка судьба не дурочка и, видать, отлично это понимает.

Просидев в наступившей мертвой тишине минут пять, я выбрался из ямы и подобрал с земли свой автомат. Цыпа как-то умудрился сделать себе перевязку, но выглядел очень неважнецки – щеки поменяли обычно розовый цвет на пепельный, а глаза были красными и слезящимися, как у алкаша, вовремя не успевшего опохмелиться.

– Ты как? Сильно больно? – искренне посочувствовал я. – Идти сможешь?

– Гарантия! – с всегдашним апломбом заявил Цыпа, не потеряв, по ходу, своей привычной самонадеянности. Это обнадеживало.

Забавно покряхтывая, Цыпленок поднялся с колен и встал рядом со мной, слегка покачиваясь.

– Терпи, казак, – атаманом будешь! – подбодрил я коллегу затертым афоризмом. – Айда ревизию производить!

Держа автоматы на изготовку, мы медленно двинулись между собачьих могил, выискивая раненых, а может даже – чем черт не шутит! – целых и невредимых врагов. По пути к нам присоединились четверо наших ребят. Должно быть, это были все, кто остался в живых. Значит, наши потери составляют восемь гавриков. Что ж, могло быть хуже. Впрочем, возможно, еще отыщутся подранки. Если у них ранения несерьезные и не требуют профессионального хирургического вмешательства – добивать их никто и не подумает. В натуре. Ей-богу то бишь.

Я как в воду глядел – один из наших схлопотал всего лишь одну дырку в плечо и, судя по трясущейся башке, легкую контузию от близкого разрыва гранаты. Скорчившись у гипсовой статуи какой-то псины, он таращил на нас бессмысленные глаза и беззвучно шевелил посиневшими губами. Рядом валялась его лупара – обрез охотничьего ружья.

– Валерка! – шумно обрадовался Цыпа, будто золотой клад нашел. – Жив, бродяга! Вот молодец!

– Он что, был твоим кентом? – полюбопытствовал я.

– Почему – был?! – возмутился соратник. – Рана-то плевая! Он оклемается, гарантия!

– Ну, это вряд ли! – мрачно усмехнулся я и, опустив ствол, дал короткую очередь поперек груди Валерки.

Из свежих пробоин забили маленькие красные фонтанчики, но тут же иссякли. Оно и понятно: слишком много было отверстий и внутрикровя-ное давление сразу сошло на нет.

– Зачем? – явно расстроился Цыпа, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Пулю из плеча выковырять, что два пальца обоссать!

– Внимательнее надо быть, братишка! – по-отечески попенял я, поднимая с земли лупару, к концу ствола которой был привязан белый носовой платок. – Усек?

Мнение Цыпы о собрате мигом кардинально изменилось.

– Ах ты, сука! Предатель! Сдаться хотел?! – не выговаривая слова, а буквально плюясь ими, заорал он и, подскочив к трупу, стал его остервенело пинать.

Мне с невероятным трудом удалось оттащить бойца от бездыханного тела.

– Не глупи, Цыпленок! Во-первых, он уже благополучно помер, а во-вторых, ты же себе все штаны забрызгал! Выглядишь как мясник на бойне!

Цыпа уже не вырывался, но не потому, что благоразумно внял моим увещеваниям, – просто вконец обессилел да и рану свою сильно растревожил резкими телодвижениями, как можно было понять по насквозь промокшей повязке.

– Кто-нибудь хоть децал смыслит в медицине? – обернулся я к четверым мальчикам, равнодушно взиравшим на только что убитого товарища. Ребята аховые, много повидавшие в жизни, конечно, но такое бессердечие несколько покоробило меня. Все-таки слишком уж бесчувственно жестокие кадры подбирает Цыпа в нашу команду. "Отмороженные" глаза и застывшие лица-маски. Какие-то манекены, а не живые люди, в натуре.

– Я на фельдшера полтора года учился, – выступил вперед один из "манекенов", высокий рыжий парень с забавными конопушками на круглой морде. Весна на дворе, правда...

– Вот и ладушки! Почти профессор, значит, – усмехнулся я. – С нами пойдешь, надо Цыпу грамотно осмотреть и оказать ему первую врачебную помощь.

Остальные тоже не остались без дела – я поручил им стащить разбросанные по всему кладбищу тела в близлежащий овраг, где потихоньку и закопать.