Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти

Хождение по магазинам — это необычайное событие в жизни, которая проходит между плитой и корытом, это — общение с внешним миром, поединок с торговцем, борьба с искушением, которому все равно поддаешься, азарт скряги, возможность уязвить соседку. Это детский восторг перед многообразием мира: боже, сколько там было чудесных костюмчиков! А платья «аэроплан», с крыльями вместо рукавов! Правда, уже дуют осенние ветры, и Ружене недолго пришлось бы носить их. Но ведь как дешево! А сколько блузок!

Преодолевая незнакомую жителям городов женскую стыдливость, колеблющаяся Анна и увлеченная нарядами Ружена давали усталой продавщице одевать и раздевать себя. Девушка, едва держась на ногах, твердила:

— Пальто сидит на барышне замечательно. Примерьте еще вот это, барышня. Песочный цветвам к лицу. А на вашем месте, сударыня, я бы взяла вот это бордовоепальто. Оригинальный фасон!

Время бежало. Ондржей глядел на светофор. Сколько уже раз красный свет, который означает «Стоп!», сменялся зеленым — «Проезжай!» и желтым непонятного значения. Сколько раз уже полицейский, дирижируя у своего пульта, пропускал и останавливал потоки транспорта и пешеходов, а мать и Ружена все еще не появлялись. Ондржею хотелось есть, и ему казалось, что он мальчик-с-пальчик из сказки, которого завели в дремучий лес большого города и бросили на произвол судьбы.

Анна Урбанова стеснялась спрашивать о цене платьев, чтобы не догадались, что она из деревни. Среди массы покупательниц с плетеными сумками, в которых лежали сливы или каравай хлеба, только что купленный на рынке, Ружена заметила прекрасно одетую даму. Эта дама спокойно осведомлялась о ценах. Но она, очевидно, была богата и могла позволить себе то, чего нельзя беднякам.

Анна и Ружена подошли к кассе. Вдова дала дочери подержать маленький кожаный кошелек, набитый мелочью, которой она запаслась на дорогу. Анна экономила каждый грош. Они даже не поехали на трамвае. Отойдя в сторону, она вынула бумажник, доставшийся ей в наследство от мужа. Некоторые кредитки были склеены. (Неизвестно почему — страховые кассы выплачивают беднякам деньги всегда самыми истрепанными бумажками. Лучше бы и совсем не держать их в руках!)

Расход подавил Анну. Несколько человек, стоявших за ней в очереди к кассе, заплатили раньше, а она все пересчитывала деньги: как бы не ошибиться, не просчитаться! Каждую десятку она дважды прощупывала большим и указательным пальцами — не слепились ли две бумажки. Очутившись перед кассой, она вдруг растерялась и попробовала торговаться, хотя и знала, что из этого ничего не выйдет. Это ей было нужно для очистки совести, чтобы соблюсти привычный обряд покупающей женщины.

Ружена закусила губы, ей стало стыдно за мать.

— Мы уже снизили цены на пятьдесят процентов, — с легкой улыбкой сказал кассир, взял деньги, повернул ручку кассы и выбил чек. «Обобрали меня», — подумала Анна и вдруг вспомнила, что Ондржей ждет на улице. Сердце ее наполнилось любовью и жалостью. Слегка ошеломленные, как игроки в казино, они вышли на улицу.

Ондржея у стены не было. У матери екнуло сердце. К счастью, они скоро увидели мальчика на краю тротуара. Разинув рот, он с увлечением наблюдал, как вожатый и кондуктор старались поставить на место соскочивший с провода ролик трамвайного тролла. За остановившимся вагоном уже скопилась вереница других, рядом застряли автобусы. Шоферы, ругаясь, объезжали пробку.

Анна дотронулась до плеча сына:

— Ондржей, мы пришли. А где же корзинка?

— Там. — Мальчик сделал жест в сторону дома, не сводя глаз с трамвая. Кондуктор и вожатый дергали веревку, пытаясь направить ролик. Наконец ролик коснулся провода. Посыпались искры.

— Ондржей! — вдова повысила голос и теребила сына за плечо. — Где корзинка?

Мальчик обернулся и вытаращил глаза на то место, где стояла корзинка. Узор тротуара врезался ему в память: белые звезды на серо-синем поле. Нет, нет, ведь корзинка была здесь… Это невозможно! Исчезла, как волшебная шкатулка фокусника! Выражение лица матери изменилось, рот и нос у нее перекосились и затряслись. Она схватилась руками за голову.

— Украли, корзинку украли! — закричала она так громко, что перепуганный Ондржей отшатнулся, а прохожие остановились. — Жулики безбожные! Воры, грабители!

— Держи! — кричали пражане и сбегались к Анне, которая, ухватив за руки обоих детей, устремилась к полицейскому.

Ондржей бежал рядом с матерью и в отчаянии спрашивал:

— А не было там моего лука и рогатки?

— Я их давно выкинула в окно, паршивец ты этакий!

— Какая была у вас корзина? — спокойно осведомился полицейский.

— Господин главный полицейский! Это отличная корзинка, из самых лучших прутьев и с замком. Вот он, ключик! — Анна воинственно помахала ключом. В толпе засмеялись. — Я ее купила за пять пятьдесят, когда еще служила в Платызе [16]. Как сейчас помню! На масленицу тому будет пятнадцать лет. Я тогда как раз выходила замуж. Сама я из Праги, а муж был из Льготки. Я с ним познакомилась, когда была со своими хозяевами на даче. Тогда еще в моде были такие плетенки-баулы.