Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти

— Ты совсем как отец, — сказала мать, вернувшись к Нелле. — Вот не любил, когда я задерживалась. Уж ему, бедняге, приходилось ждать меня! Что поделаешь, вам с этим не управиться. Погоди-ка, я еще…

Она зашла в калитку к садовнику поместья, мимо которого они как раз проходили, и пропала там на четверть часа. Нет, ничего особенного, она хотела лишь узнать, не продаст ли он цветной капусты.

Потом они пошли дальше. Перед ними бежал пес. Бабушку и Неллу знала вся округа. Уже не первый год существует республика, и графиня из нехлебского замка уже не графиня, ее называют так только из вежливости. Уже не первый год существует республика, но я не могу умолчать о том, что старая пани Витова, проходя деревней Нехлебы, отвечала на приветствия своих поставщиков голубей, ягод и грибов с неповторимым радушием и несколько свысока, как будто своим подданным. В этот мирок, такой маленький, словно вы смотрите на него в перевернутый бинокль, мать Неллы, когда-то горожанка, навсегда укрылась после смерти мужа. Она приняла на себя ответственность даже за климат своего края и считала своимпромахом, недостатком гостеприимства к внукам то, что в этом году, как назло, не было снега.

— Ручаюсь, что, как только вы уедете в Прагу, его навалит на полметра. Вот увидишь! Нашей семье всегда не везло. Почему ты смеешься? — спросила она как-то по-детски.

Когда они проходили мимо квартала небольших вилл, мать сжала руку Нелле:

— Поверни на мост. Нам навстречу идет капитанша. Надо с ней разминуться. Только бы пес к ней не подбежал.

Нелла удивилась. Мать всегда была в хороших отношениях с этой дамой.

— Вы что, поссорились?

— И не думали. Просто мне в последнее время так надоели люди, ты представить себе не можешь. Болтают такие пустяки, что голова идет кругом. Не хочу говорить ни о чем, кроме дела. Никто мне не нужен.

— И мы тоже?

— Только вы и нужны мне, обезьяна! Одних вас хватает по горло.

— Если ты не против, давай пойдем медленнее, я не могу так бежать в гору, — схитрила дочь.

— Тренировки нет! — гордо сказала старая пани таким тоном, как говорили ее внуки, и не без удовольствия остановилась. — Не спите по ночам, а когда светит солнышко, вы в кровати. Живете шиворот-навыворот.

Дочь не ответила. Обе слушали, как невдалеке, где-то в поле, ветер колебал жестяной образок девы Марии. Нелла и мать смотрели друг на друга, как смотрят два путника, остановившиеся перевести дыхание. Старуха улыбнулась усталой и счастливой улыбкой. Было холодно, и Нелла видела, как у матери дыхание вырывается паром изо рта.

— Красивое пальто у тебя, Нелла, — сказала мать и притронулась к одной из пуговиц. И в этих обычных словах как будто было заключено какое-то иное, глубокое содержание.

Прибежал пес с высунутым языком и, дыша как паровоз, остановился около старой пани. Она поправила гребнем свои растрепавшиеся волосы и снова двинулась в путь. Чем дальше они отходили от дома, тем больше забывала бабушка свои заботы и ей было легче идти, как путнику без ноши. Ее нервозность исчезла, свежий воздух словно обновил ей душу. Те, кто созерцает на экране торопливую жизнь нашего века, кто танцует под лай граммофона и негритянский барабан, те, кто все еще живет во власти страстей, те не знают, что единственное благо — это свежий воздух, к которому стремится сердце, бедное загнанное сердце, ибо ему возвращает равновесие этот воздух, насыщенный озоном.