Люди на перепутье. Игра с огнем. Жизнь против смерти

— И ты думаешь, он сказал что-нибудь, Ондржей? Нет! Он только пожал мне руку, да так сильно, что я вскрикнула «ой!», погладил Штепку по голове и побежал в цех осматривать станки, какие там еще годятся. Вот ведь работяга, другого такого днем с огнем не сыщешь, — рассказывала Лидка. — И не трус. Знаешь, он с товарищами взрывал тот поезд с боеприпасами…

Лидка очень гордилась Гаеком, а кроме того, в ней, видимо, говорило невинное женское желание показать парню, который ее когда-то бросил, какой у нее хороший муж.

Собрание открыл Гаек. Он сердечно поблагодарил чехословацких солдат за спасение улецких женщин и детей от верной смерти. Говорил он горячо, от души, голос у него срывался — ведь там, на лесном кладбище, были и его жена с сыном.

Все присутствующие встали и захлопали. От имени солдат с кратким ответом выступил Ондржей.

— Благодарите не нас, а Красную Армию, — сказал он. — Она нас обучила, она нас вооружила, не будь ее, не было бы и нас. Мы от нее получили не только первоклассное оружие. Мы прониклись духом тех, кто дал нам это оружие, духом свободы и человеческой дружбы. Да здравствует Советский Союз! Да здравствует свободная Чехословакия!

Весь зал снова поднялся, и рукоплесканиям не было конца.

Потом перешли к практическим делам.

— Теперь, когда мы, слава богу, избавились от тройхендера фон Мархе… — начал Францек («А что с ним, собственно, сталось? Уехал! Вот это не дело! — заволновалось собрание. — Что ж вы его не стерегли? Не надо было отпускать!»). — Легко сказать — не отпускайте! Вы сами знаете, что он уехал по торговым делам еще две недели назад. Зато мы задержали генерального директора Выкоукала с сыном («Вот это правильно! Очень правильно! Это он пригласил сюда Мархе. Позор!») и еще десяток коллаборантов. «Яфета» подлежит национализации. Управлять производством будет временный фабричный комитет. — Францек прочитал по алфавиту список выдвинутых в этот комитет: Анна Амортова, вдова летчика, прядильщица, Вацлав Гаек, наладчик, и так далее. Собрание единодушно утвердило список, воздержались от голосования только те надутые господа, что пренебрежительно отозвались об Ондржее.

Францеку Антенне не пришлось долго агитировать за то, чтобы поскорей пустить фабрику в ход. Рабочим нужен заработок, республике — одежда, люди ходят в обносках, как Золушка, а запасы сырья на фабрике есть. Не надо забывать и об экспорте, товарищи! Разграбленной, экономически ослабленной республике понадобится иностранная валюта.

— Работать начнем в самое ближайшее время, — заявил Гаек. — Разрушенные цехи отстроим заново, это ясно. Но разрушенное нас пока что не интересует. Надо немедленно начать ремонт таких зданий и машин, которые можно сейчас же ввести в строй, и так сгруппировать их, чтобы сразу же наладить производство. Сделать это можно, но понадобится много рабочих рук, Улам одним не справиться. Мы призываем на помощь весь край. Призываем людей с хуторов, из отдаленных селений. Призываем трудящихся Драхова, Чумпелички, Зтраценой, всех освобожденных городов и сел…

— Пленные немцы пусть тоже работают! — раздались возгласы.

— Ого! — воскликнула Лидка, сверкнув глазами. — Вот теперь будет людям работы!

— Подумать только, — мечтательно сказал Ондржей, — в свое время я уехал за границу потому, что дома не мог найти работы!.. Лидка, — произнес он тихо и слегка отодвинулся от всей компании, — ты тогда сердилась на меня?

— Я была несчастна, — просто ответила Лида. — Я ведь любила тебя, Ондржичек. Но ты даже не писал… А сам знаешь, на одном человеке свет клином не сошелся.

— Твой муж — отличный парень, Лидушка. И мальчуган у тебя чудесный.

Лида подняла голову.

— Нашего папку, — сказала она, обхватив руками колено, — я ни на кого на свете не променяю. Прежде я думала, что он какой-то такой… ну, тихоня, домосед. Но видел бы ты его, Ондра, во время протектората! Какой он был смелый и стойкий! Я у него многому научилась. Я всегда как-то больше думала о себе, а он меня переделал. Когда два человека вместе переживут столько, сколько мы, то уж, скажу тебе, союз у них прочный.

— Я слышал, что и ты работала в подполье?

Лидка смущенно засмеялась.

— Вот тоже скажешь! Я всего лишь укрывала людей, которые потом взорвали тот поезд. Это все равно, что ничего. Ну, а как ты, Ондра? — переменила она разговор. — Есть у тебя жена и дети в Советском Союзе?

Ондржей покачал головой.

— Нету, — коротко ответил он. — У меня миллионы товарищей, в нашей роте и батальоне мы одна семья, но лично я одинок, совсем одинок.

Странное смущение мешало ему заговорить о погибшей Кето. Он не сумел бы объяснить Лидке, как горячо любит Кето… да и зачем объяснять? Это ни к чему, и было бы даже неделикатно по отношению к Лидке. Ему казалось нестерпимо мучительным рассказывать о смерти Кето. О больших несчастьях не говорят.

К столу вместе с Гаеком подошел Францек, все еще полный ораторского оживления. Обняв Ондржея за плечи, он наклонился к нему.

— Ну что, — сказал он, — не говорил ли я тебе когда-то, что Улы станут нашими? И разговор этот, собственно, был не так уж давно.