Люди не ангелы

В тридцатых годах Игнат Пересунько пострадал из-за культа. Как-то весной купил он в Виннице на рынке поношенные ботинки и завернул их в газету, не обратив внимания, что в газете был напечатан портрет наркома. Один гражданин, приметив это, потребовал от Игната идти за ним. Привел в какое-то помещение и, не говоря ни слова, «заехал» Игнату в ухо. А Игнат, полагая, что гражданин хочет отнять у него ботинки, развернулся и так ткнул ему кулачищем между глаз, что тот летел через всю комнату до противоположной стены. Откуда-то взялись люди в военном, скрутили Игната. Целую неделю сидел он в «холодной». Обошлось все благополучно только потому, что, пока выясняли личность Игната, самого наркома объявили «врагом народа».

И теперь Игнат со знанием дела раскрывал свежие газеты, прикидывая в уме, может ли газета привести несведущего человека к беде.

Но самыми неприятными для Тараса вопросами отца были те, которые касались не обязательных, по мнению Игната, или неразумных государственных расходов.

— Вот скажи мне, Тарас, — спросил однажды у сына Игнат, — не через меру ли мы щедры на помощь чужим странам?

— А как же иначе? — удивился Тарас. — Жить под одним небом и не помогать тем, кто в беду попадает?

— Я не о том, — сказал Игнат, выслушав сына с вежливым вниманием. Кто же будет против того, чтобы дать голодающим трохи пшеницы, или построить больницу в тех краях, где людей морит всякая холера и чума, или подкинуть грошей и лекарств после землетрясения? Но разъясни ты мне толком, зачем нам, скажем, строить за границей… это самое… где мячи ногами гоняют… стадионы?!

— Стадионы? — Тарас посмотрел на отца с недоверием. — Что-то не слышал о таком.

— Не слышал? — Игнат зашелся язвительным смешком. — А у меня есть вырезочка из газеты. — И старик, достав из-под матраца тетрадку с записями, извлек из нее клок газеты.

Тарас читал заметку о «комплексе спортивных сооружений» с недоуменным и растерянным видом. На этот конкретный вопрос он ответить не мог, хотя понимал главное — то, что понимают все; наше государство, идущее к коммунизму, оказывает помощь слабым странам не корысти ради, а по законам братства и дружбы.

Заметив озадаченность сына, Игнат продолжил разговор:

— А вот скажи, во сколько мильенов тот стадион нам обойдется? Не знаешь? А я примерно знаю. Подсчитал! На эти гроши можно было б если не всю, то половину нашей области шоссейными дорогами покрыть!

— Придет время, возьмемся и за дороги, — сердито ответил Тарас и прикрикнул на отца: — Читали бы, тату, лучше «Кобзарь»! Слушать надоело! Неужели вы, когда жили своим хозяйством, ничем не делились с соседями?

— Ну ладно, — вроде опять шел на мировую Игнат. — Не будем говорить о разных там стадионах и плотинах, которые в чужих краях строим за свои кровные гроши, хотя они нам самим нужны. Не об этом разговор. Ты вот что скажи: сколько стоит тот, говорят, хрустальный, вперемежку с золотом палац спорта, что в Киеве на Бессарабке построили? Не знаешь? Стоит больше, чем обошлись бы шоссейные дороги между главными селами области!

— Брехня! И никакой он не хрустальный и не золотой! Сам бывал там!

— Нет, не брехня. Золотой! — настаивал Игнат. — И вот мне не понятно, почему не повременить было с этим палацем и не построить вначале дороги? Ты же знаешь, что весной и осенью, да и летом после дождя на наших дорогах потоп. Уже можно было б построить дороги на те гроши, что убухали их на запасные части для разбитого в распутицу транспорта!

— Правительству виднее, что сперва надо строить.

— А может, и не виднее? Ты много видел в Кохановке членов правительства? Они больше ездят туда, где дороги хорошие и где хозяйства богатые.

— Это уж совсем неправда! — горячился Тарас. — Сколько раз в нашем селе бывал секретарь обкома?!

— Ну, бывал… два раза? А что толку? Дороги после этого асфальтом покрылись?

Дороги в спорах Игната занимали чуть ли не главное место, может быть, потому, что во время войны побывал он во многих странах и теперь с ревнивой завистью вспоминались ему виденные там трассы, покрытые асфальтом или брусчаткой. И Тарас не очень бы обращал внимание на язвительную болтовню отца, если бы нечто подобное нет-нет да и не мелькало в разговорах других людей. Вот и несколько дней назад, в клубе, когда перед началом фильма показывали киножурнал. На экране появились гигантские арматуры какого-то диковинного радиотелескопа. Диктор бойко стал объяснять, что телескоп этот очень сложен и очень дорог, что предназначен он для прощупывания глубин вселенной; посланный им пучок энергии может обнаружить в безбрежных просторах космоса неведомые миры и, отразившись от них, вернется на землю. И кто-то саркастически бросил в затемненном зале:

— В чужие миры тыкаемся, а в своем порядка не наведем?

Вокруг одобрительно засмеялись.