Люди особого склада

Примерно таких же взглядов придерживался и Столяров. Это бывший повар, человек политически малоподготовленный и по своей неопытности и отсталости мог просто ошибаться. Мы знаем также, что сын одного кулака, пробравшийся в отряд под видом красноармейца, стремился вовлечь Столярова в дурные дела, хотя сам Столяров не хотел использовать партизанское движение в каких-либо других целях.

Мы решили заняться этими двумя группами. К Столярову поехал Бельский, а я — к Розову.

Найти группу Розова оказалось нетрудно. Она размещалась в деревне, никакого лагеря и базы у нее не было. Каждый жил в отдельной избе — теплой и уютной: хозяйки кормили, обмывали и обшивали. Розов на правах командира занимал самый лучший домик и жил на широкую ногу. В этой деревне, как во всякой другой, колхозники сами недоедали, а партизан и раненых советских воинов кормили, делились с ними последним. Да и люди из отряда Розова сами не давали себя в обиду. Если им не хватало чего-нибудь в своей деревне, они шли в соседнюю и добывали там. Этим почти и ограничивалась их деятельность. Все их боевые дела сводились к тому, что они кое-где пугнули полицейских, сорвали с забора приказ коменданта да наклеили готовую листовку.

Розов производил впечатление весьма положительного, скромного человека. Молодое открытое лицо, высокий лоб, добрый мягкий взгляд. Встретив такого человека, хочется говорить с ним ласково, по-товарищески. Розов встал мне навстречу, приветливо поздоровался, пригласил сесть.

— Николай Николаевич, — представился он, заметив, что я смотрю на него выжидательно. Ни фамилии, ни военного звания не назвал. Может быть, поэтому и группу называли везде: «Отряд Николая Николаевича»?

Чем больше мы разговаривали, тем больше выявлялось необыкновенное упрямство и чрезмерная самоуверенность Розова. В принципе он признавал необходимость дисциплины в партизанской войне, но ни с одним моим практическим предложением не соглашался. Когда я предложил ему оставить уютные квартиры и распроститься с положением «зятьев», он покраснел и, еле сдерживаясь, попросил больше не говорить ему об этом. На его взгляд, переселение в лес не вызывалось необходимостью: можно воевать и сидя дома, было бы только желание.

Очевидно, Розов не думал об активной партизанской борьбе. Он твердо верил, что Красная Армия справится с врагом и сама, без помощи партизан, а им, военным людям, надо только сберечь себя в тылу, чтобы, когда армия вернется, встать в боевые ряды.

Я настаивал, чтобы группа соблюдала конспирацию, немедленно перешла в лес и в ближайшее время выросла в сильный партизанский отряд. Против этого Розов еще сильнее запротестовал. Расти за счет местного населения он считал чуть ли не авантюрой, пустой затеей:

— Что я с ними буду делать? — возмущался он. — Пропадешь с ними в лесу. Превратиться в интенданта, добывать для них продовольствие, кормить?! Пускай сами перебиваются кто как может. А воевать они все равно не будут! Иной боится ночью на улицу выйти, а мы его в лес потащим, в партизаны. Нет, избавьте меня, пожалуйста, от этих экспериментов, это не по моей части.

— Как раз по вашей, — возразил я. — Это обязанность каждого патриота. Прежде чем возводить поклеп на людей, надо приглядеться к ним, понять, изучить. Здешние партизаны еще в гражданскую войну показали себя героями. Вот рядом с вами Октябрьский район, в прошлом Рудобельский. Этот район и назван Октябрьским потому, что здесь в гражданскую войну широко развернулось партизанское движение. Сотни партизан погибли тогда смертью героев, и об их подвигах знает вся Белоруссия. Вспомните бессмертную славу дукорских партизан! А прославленный герой гражданской войны дед Талаш? Он действовал недалеко отсюда, в Петриковском районе. Недавно я получил донесение, что дед Талаш и сейчас не сидит без дела! Он борется с первых дней войны. Гитлеровцы не раз в своих листовках угрожали ему смертью. Дед Талаш собирает оружие, боеприпасы, дает советы партизанам и подпольщикам. А ведь ему уже за девяносто лет! Разве вам неизвестно, что белорусские партизаны в дни Великой Отечественной войны еще более геройски проявили себя и правительство отметило их героизм высокими наградами?

Через несколько дней я снова навестил деревню Горное. Группы Николая Николаевича в деревне уже не было, но первый встретившийся мальчик показал мне место ее новой «дислокации». Группа расположилась в небольшом лесу, почти рядом с деревней и, как мне показалось, служила больше для отвода глаз, чем для дела.

— Задание ваше выполнил, — доложил мне Розов, — перешли на лагерное положение, готовимся к зиме.

— Хорошо, полюбопытствуем.

Землянка была просторная, неплохо оборудованная, только жильем в ней что-то не пахло. По всему было видно, что партизаны построить землянку построили, а ночевать ходили в деревню.

— А где же ваша кухня, запас продуктов? — спросил я.

Розов покраснел.

— Еще там, в деревне, — смущенно ответил он.

— Подготовьте группу к боевой операции, — приказал я.