Люди песков (сборник)

— Салам, салам! — Ашир кивнул небрежно. — Куда в такую рань?

— Автобуса жду. Наша школа в Головном, — объяснил мальчик. — В поселке школу еще не достроили.

— Безобразие! — отрывисто сказал Ашир. — Резкая критическая корреспонденция: "Забыли о школах…" Ты чей будешь?

— Союна. Союна Кульбердыева.

— А-аа… семьей приехали? А где отец?

— Спит. В ночной смене работал. А дядя Мухамед и дядя Баба ушли на вахту. И тетя Айболек на работе, — словоохотливо объяснил мальчик.

— Понятно, понятно, — сказал Ашир с таким видом, словно наградил Кульберды ценным подарком. — "Чабан пришел на канал…"

Партийное бюро заседало вечером в кабинете Розенблата.

Предчувствуя, что здесь ему не скажут спасибо, Джават Мерван захватил с собою корреспонденцию Ашира Мурадова в республиканской газете — "Трудовые подвиги". И, не дожидаясь приглашения, звучно, громко прочитал:

— "В этих грандиозных успехах большая заслуга прежде всего старшего багермейстера товарища Джавата Мервана, которого без преувеличения можно назвать душою экипажа земснаряда "Сормово-27". Товарищ Мерван в полном смысле слова выдающийся мастер своего дела, ветеран исторической стройки Волго-Дона".

Затем был извлечен красивый красный, как коровий язык, пригласительный билет на бристольском картоне, с золотым обрезом: Джавата Мервана приглашали на банкет в честь окончания строительства Волго-Дона. Потом он достал большую фотографию: быстроходный крылатый катер летел в пенистых волнах, на корме, выкатив грудь, надменно запрокинув голову, красовался Джават.

— Вредителям таких бумаг не дают, о вредителях так в газетах не пишут! — завел багермейстер на самой высокой ноте. — Надеюсь, что партия защитит беспартийного специалиста от клеветы бывших арестантов.

— Не занимайся демагогией! — в один голос сказали Розенблат и Воронин.

— Какая ж демагогия? Непес сидел, Витька Орловский сидел.

Непесу Сарыевичу будто кипятку плеснули в лицо. Себя он защитить не смог, заступился за Орловского:

— Не Витька, а Виталий Трофимович!..

— Вы объясните, товарищ Мерван, был случай, что большой насос уткнулся в сухой берег? — брезгливым тоном спросил начальник.

— Мало ли что бывает!.. Никто не гарантирован от ошибок. — Джават изворачивался. — И аварии были и будут у самых передовых экипажей. Теперь вода смочила грунты, вот и разберись, твердыми они были в те ночи или мягкими?

Рассуждали, спорили, ругались до полуночи, охрипли, одурели от непрерывного курения и кончили дело тем, что приняли к сведению заявления Непеса Сарыевича и Джавата: незаконно полученные деньги они вернут государственной казне.

Баба остался недоволен:

— Из багермейстеров надо выгнать!

— Вот учись, встань на его место, — посоветовал Воронин. Ему надо было любой ценой выполнять план.

Глава седьмая

Айболек оформили рядовым матросом, а поручили редактировать стенную газету, заведовать библиотекой. Непес Сарыевич отлежался, отдохнул и отважно нарушил штатное расписание. "Не нужны мне пять матросов, — оправдывался он сам перед собою. — И с тремя управлюсь. А лаборант-почвовед обязательно нужен. И библиотекарь".

Сперва Айболек принялась за газету. Выпускали ее на туркменском и русском языках. Витя Орловский написал заметку "Матрос тоже почетная должность". Передовая статья "Крепить дисциплину" принадлежала перу Непеса Сарыевича. Механик-дагестанец Яхьяев неожиданно оказался и поэтом и художником, принес шаржи со стихотворными подписями на повариху тетю Пашу и на Союна.

Ашир Мурадов вошел в библиотеку, но на него не обратили внимания. Айболек, похорошевшая, оживленная, полулежала на столе, любуясь рисунком, — дородная тетя Паша держала в могучих, словно у циркового борца, руках поднос, уставленный тарелками. Подпись гласила:

На славу стряпаешь ты,
Милая тетя Паша.
Взрослым — плов и манты,
Детям — манную кашу.

— Замечательно! — хохотала девушка.

— Конечно, я скромен, но и Михалкову так не написать, — шутил ей в лад Яхьяев.

Корреспондент дрыгнул ногою, чтобы поправить острую складку на брюках, сердито кашлянул, но Айболек увлеклась, она читала шарж на Союна. Брат был изображен в чабанском костюме, с неизменным посохом под мышкой. Обеими руками он душил, как змею, извивающийся в песке, обвившийся вокруг его тела трос.

Хай, Кульбердыев Союн
Чабанил когда-то коюн

[25].Укротил капризный трос,
Теперь настоящий матрос.

Айболек так и покатилась со смеху.

— Но вы это не поместите, — осторожно заметил парень, с восхищением глядя на раскрасневшуюся девушку.

— Нет, почему же! Хорошего ж ты мнения обо мне, если считаешь, что пощажу старшего брата. — Айболек теперь говорила серьезно. — Обязательно опубликуем.

— Привет работникам низовой печати! — театрально провозгласил Ашир, решив, что пришел его срок.

Девушка вспыхнула, выпрямилась и встретила его недовольным взглядом, а чуткий Яхьяев смекнул, что ему пора идти на вахту. И, кивнув вошедшему, ушел.