Люди под кожей

Лев-человек в мгновение ока превращается в того, кем он был всегда: защитника дома, на ком оставалась привилегия – впускать пастыря или нет. На какое-то время он забыл о своем истинном предназначении, но все по воле хозяйки, в свое время пославшей его в столицу искать пропавшие камни. Теперь, когда они были проглочены, не остается ничего, кроме как покориться судьбе.

– Куда ты теперь отправишься? – продолжает светскую беседу Денис, будто ничего такого сейчас не произошло.

Старуха пожимает острыми плечами:

– В Беловодье, коли пустят, раз уж ворота снова открыты. А коли не пустят, отправлюсь Тенью по земле и буду нашептывать людям об их грехах. А ты, наверное, встретишь мою мать?

Денис медленно закрывает и открывает глаза в знак согласия.

– Ну, тогда передавай ей от меня привет, – продолжает Нина. – Мы с ней давно не виделись.

Верлиока наблюдает за произошедшим с нескрываемым интересом. Ему даже уже почти не хочется ни есть, ни плакать. Последние слезинки-дождинки упали с неба как раз незадолго до эпохальной сцены изгнания Теней.

Верлиоку Тени никогда не волновали. Для него они даже не как тараканы – как невидимые блохи. К тому же они питаются страхами и надеждами, а вовсе не выпивают душу целиком, как одноглазый наездник облаков.

Но даже с высоты своих владений он видел, что Теней становится все больше и больше. Они сновали по подворотням, залезали за шиворот к случайным прохожим и поджидали детей в ведерках, пока те копошились в песочнице.

Чем крупнее город, чем больше в нем жизни, тем привлекательней он для Теней. Как же, тут вам на выбор любые пороки общества: от невыполненных уроков до проституции.

Но чем больше люди обращались к жизни, до краев заполненной поп-культурой, дешевыми любовными романами, видео с котиками, анонимными форумами и чужими фотографиями, тем темнее становилось небо. В какой-то момент в Беловодье приняли решение запереть ворота изнутри, а те последние, кто успел проскользнуть в райское местечко, быстро обрели свое истинное лицо и стали чертями.

Только Верлиоке на все это было наплевать. Он не относил себя ни к миру людей, ни к миру богов. Да, он когда-то родился из бурь и тумана, но в обозримом будущем ему не нужно было умирать.

Правда, в единственный день раз в тридцать лет, когда ему разрешалось спускаться к людям, он вдруг почувствовал, как сильно устал. Голод исчез, оставив после себя ощущение пустоты, которую уже не хотелось заполнять.

И сейчас он смотрит на странного вида получерта-полуженщину и даже в чем-то ей завидует.

Они остались одни на огромной крыше свежеотстроенного небоскреба: только он, это странное существо, и крохотная человечка, котенком свернувшаяся на бетонном полу. Впервые за много столетий ему не хочется съесть это непорочное создание – ему ее жалко.

– Эй! – Дарья постепенно возвращается к своему «нормальному» облику: обычные глаза, обычные руки, обычная тень. – Эй, ты слышишь меня? Лиза?

Девушка на земле издает непонятный звук: то ли рычание, то ли стон отчаяния. Дарья не обращает внимание на все протесты и продолжает тормошить худенькое тельце.

– Мам, отстань, – ноет девчонка, – дай поспать.

И переворачивается на другой бок.

Однако Дарья настолько настырная, что вскоре Лиза сдается и резко распахивает глаза.

– Ты кто? – недоуменно смотрит она на незнакомку.

– Я Да… – начинает представляться Дарья, но вовремя спохватывается: – Я Волчий пастырь.

– И зачем ты здесь?

– Решаю, кому жить, а кому умереть.

– И что мне – жить или умереть?

– Жить, – выдыхает Дарья и протягивает девушке руку, помогая встать.

Проглотив последний камень, Драгомира таким образом приняла на себя проклятье пастыря, так как находилась в теле наследницы Белой ведьмы. Она знала, на что идет, потому что понимала, что в этом мире для нее уже ничего не осталось. Как бы она ни хотела, чтобы кто-то ее по-настоящему полюбил, невозможно стать любимой, когда это уже не твое время и не твое место. Таких, как она, в Беловодье все равно не пускают – разве что позволят остаться в Кровавой реке. Но зачем эти вечные муки, если можно вот так красиво все закончить. За все свое существование сделать хоть одно дело, которым ты будешь гордиться и считать по-настоящему правильным.

Именно поэтому Йама тоже смогла уйти на покой, забрав с собой своего верного слугу. Столько лет мучений – и такое простое решение.

Верлиока еще некоторое время наблюдает за тем, как две девушки покидают крышу – одна поддерживает другую, – и только затем разворачивается, чтобы запрыгнуть обратно на свое облако. Он уже заносит ногу для широко шага, но внезапно передумывает и шагает прямо вниз, туда, где по улицам снуют неспящие горожане и мчатся автомобили.

У ворот Беловодья все еще много народу, но Марена уже не выглядит такой обеспокоенной. Теперь на ее бледных щеках переливается яркий румянец, а у глаз роятся тысячи микроскопических морщинок.

– Еще чуть-чуть осталось, – подбадривает богиня явно подуставшего мальчонку в конце очереди.

– Да? – хмурится он. – Это хорошо, а то здесь такая скукотень.