Люди, принесшие холод. Книга первая. Лес и степь

Но я, похоже, отвлекся, вернемся к нашему герою. О раннем периоде жизни Александра Бековича Черкасского известно немногое. Сейчас у кабардинских краеведов принята красивая версия, очень похожая на историю «Арапа Петра Великого». Мол, по семейным преданиям, Жансох еще мальчишкой сидел в аманатах в Азове, откуда его и освободили русские войска, а Петр, заприметив смышленого парнишку, отдал его на воспитание своему «дядьке». По другим сведениям — он в юности был тайно похищен русскими у отца, кабардинского князя, и, опять-таки, взят в дом Бориса Алексеевича Голицына. По третьим — юный Александр с отцом бежали в Россию от преследований персидского шаха, собиравшегося взять жену кабардинского бека в свой гарем.

На самом деле никаких достоверных сведений о юных годах Бековича просто не существует. Первое документальное сообщение о нашем герое относится уже к 1694 году, когда Александр Черкасский был зачислен прапорщиком в Преображенский полк. Документы свидетельствуют, что Бекович действительно воспитывался в семье Голицына вместе с молодыми князьями, женился на Марфе Голицыной — по отзывам современников, одной из красивейших женщин своего времени — и ездил по учебной части за границу и по дипломатической — в Кабарду. Во время этой поездки он, судя по всему, восстановил отношения с семьей, а после Кубанского похода, в котором воевал под началом казанского губернатора Петра Апраксина — подал царю записку с проектом присоединения к России Северного Кавказа.

Есть еще описание внешности Бековича-Черкасского, довольно раннее: секретарь посла австрийского императора записал свои впечатления от приема у Голицына: «С целью блеснуть своим гостеприимством, он приказал двум своим сыновьям прислуживать … господину послу; к ним присоединил молодого черкесского князя, недавно еще похищенного тайно у своих родителей… В выражении лиц Голицыных видна скромность, в чертах же черкеса — благородство и твердость духа, обличающие воина по происхождению».

Да, и последнее — для понимания. Наш Александр был основателем довольно известного дворянского рода Бековичей-Черкасских, давшего России немало славных имен. Но у него самого «Бекович» было не частью фамилии, а отчеством, взятым от «титула» отца: «сын бека»=«Бекович». В тогдашних документах нашего героя так и именовали: «князь Александр Беков сын Черкасский». И только потом, после его смерти, влиятельнейший клан князей Черкасских, выехавших на Русь еще с женой Ивана Грозного Марией Темрюковной, не пожелал терпеть в «однофамильцах» всяких выскочек и настоял на двойной фамилии конкурентов.

Васильев Федор Андреевич. Портрет князя Александра Бековича-Черкасского. 1710-е гг.

Вот, собственно, и все, что известно об Александре Бековиче Черкасском до того момента, как царь Петр поручил ему выполнение дерзкого проекта. Но не только ему, впрочем. Верный принципу всех радетельных властителей, яйца в одну корзину Петр не складывал, поэтому к золотым приискам должны были отправиться две экспедиции, причем выходили они с разных сторон — одна из Астрахани, другая из Сибири.

Грех был бы не воспользоваться предложением губернатора Гагарина, предложившего взять обеспечение экспедиции «на свой кошт», поэтому первая команда должна была выступить из Тобольска, и, поднявшись по Иртышу до Ямышева озера, заложить там крепость, а следующей весной идти на поиски города «Иркеня» и захватить его.

Вторая, во главе с Черкасским, должна была добираться к Яркенду с берега Каспийского моря через Великую Бухарию, то есть западный Туркестан.

Таким образом, план императора был обречен с самого начала.

Потому, что «привязка к местности» была сделана по принципу «Где мой дом, где Кура?». Город Яркенд, как я уже говорил, расположен в Малой Бухарии, то есть в Кашгарии, Восточном (он же Китайский) Туркестане. Стоит он на речке Яркенд-Дарье — сравнительно небольшой речушке, стекающей с гор. Золото в ней действительно добывали, вот только приплыть к нему ни по Иртышу, ни по Аму-Дарье невозможно. Даже если не учитывать расстояния, которые пришлось бы преодолевать экспедициям, Бухгольцу преградил бы путь Тянь-Шанский хребет, а Черкасскому — Памир.

Самое смешное — в то время Российская новорожденная империя располагала всеми данными, прекрасно демонстрирующими нелепицу этого плана в стиле «он шел на Одессу, а вышел к Херсону». Очевидно, на решение Петра сильно повлияли традиции европейской картографии. Он не знал про Аральское море потому, что Европа в то время была убеждена — Аму-Дарья впадает в Каспийское море, и на всех европейских картах, которыми, в основном, и пользовался Петр, устье этой великой азиатской реки было исключительно там.