Люди против нелюдей

Вот идет по улице барышня, вся такая аккуратная, платьице на ней нарядное, а навстречу ей рабочий паренек, который думает про себя: «А вот если бы я её … того-этого … прогуляться пригласил? Ведь она бы на меня, как на вошь посмотрела, я ведь для неё ваще не человек». И паренек ненавидит эту барышню всеми силами души именно потому что она для него недоступна, и он уверен, что она его презирает. Пареньку ведь и дела нет, что барышня эта гораздо беднее, чем он, и в отличии от него, часто ложится спать голодной, потому что очень трудно перебиваться частными уроками, а за её крохотную комнатку хозяйка требует немыслимую плату. А если бы он подошел к этой барышне и сказал: «А не могли бы вы … тово-этово … всяким там арифметикам меня обучить?» Зарплата рабочего вполне позволяет ему брать частные уроки, и барышня была бы счастлива получить подработку, тем более, что она мечтает посвятить свою жизнь просвещению народа. Но пареньку наплевать на всякие там арифметики, и желания у него попроще: вот употребить бы эту барышню, унизить и платьице её чистенькое в грязь втоптать. Вот вам и готовый большевик.

И матросик ненавидит офицера не только потому, что офицер его дрючит. «Их благородия, значит, в белых перчаточках, а мы для них – чумазые». Хотя когда это русский офицер презирал матроса? Но матросу ведь плевать, он ненавидит эти белые перчаточки, которых сам ни когда не наденет. Вот потому-то, когда расстреливали сотнями заложников, на улицах хватали просто чисто одетых людей – объект всегдашней ненависти.

В каждом человеке есть и плохое и хорошее, и высокое и низкое. А революция раскрепостила, выпустила наружу и даже прославила всё самое низменное, грязное и подлое, что только есть в человеке.

А.И.Деникин, бежав из Быховской тюрьмы, часть пути до Новочеркасска проделал по железной дороге и потом делился впечатлениями: «В своём зверином образе, пропитанным злобой, люди испытывали патологическую ненависть ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже к неодушевленным предметам – признакам некоторой культуры, чуждой или недоступной толпе. В этом чувстве слышалась веками накопившееся озлобление и воспринятая через революционных вождей истерия. Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно вагона «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек. Психология толпы не обнаруживала ни какого стремления подняться до более высоких форм жизни, царило одно желание – захватить или уничтожить. Не подняться, а принизить до себя всё, что так или иначе выделялось. Грузчик угля проклинал свою тяжелую работу и называл машиниста «буржуем» за то, что тот, получая в два раза больше жалование, только ручкой вертит».

Революция омерзительна не только своими методами, самая суть революции, то для чего она делалась, это такая мерзость и гнусность, которой ни кто и ни когда раньше в мире не видел. Но не надо думать, что такое было возможно лишь в ту эпоху и только в России. Князь Николай Жевахов уже в эмиграции возмущался тем, что люди Запада, узнавая о зверствах большевиков, говорили: «Такое возможно только в России». Князь писал: «Скажите только «можно» вместо «нельзя» и у себя вы увидите то же самое». Жевахов оказался пророком, вскоре просвещенные и культурные люди Запада увидели у себя нацизм.

Вы думаете сейчас что-нибудь изменилось? Не обольщайтесь. Люди всегда одни и те же, во все эпохи и во всех странах. Представим себе, что власть поменялась и наверху решили создать «группу пролетарского гнева». Выдали всем желающим оружие, гарантировали полную безнаказанность и отправили автобусами на Рублевку. Знаете, что представляла бы из себя Рублевка дня через три? Сплошные руины и пепелище, заваленные изуродованными трупами. Истребили бы отнюдь не только олигархов и воров-чиновников. Перебили бы всех охранников, горничных, поваров, парикмахеров, всех, кто смел жить и дышать на Рублевке. Ни одна холеная собачка не избежала бы «пролетарского гнева».

Даже не сомневайтесь, что именно так и было бы. Вы же слышите, о чем говорят люди, чем они дышат. И сейчас, так же как и перед революцией, ни кто не голодает, все живут в общем-то нормально, но сколько людей сгорает от черной зависти к богатым, до какой дикой безумной ненависти доводит людей эта зависть. Конечно, не все такие, но на группу мстителей размером с Красную Армию хватит, и на ВЧК ещё останется.

Большевизм, как отражение низменной стороны человеческой души, вечен и неистребим. Вопрос только в том, чтобы сказать «можно» вместо «нельзя».

Часть II. Белые

Белогвардейцы при Брежневе