Люди разбитых надежд

Поиск работы стал моими главной проблемой. У меня были навыки секретаря, но я не хотела такой работы, потому что большинство секретарских должностей включали бухгалтерию. Хотя я выполняла эту работу годами, я все еще принимала лекарства и моя сосредоточенность временами была очень низкой. Раньше я также работала официанткой, но я желала избежать этой работы по финансовым причинам. Наконец, я нашла должность кассира в супермаркете. Платили неплохо и начальство было готово меня учить. Следующим шагом был поиск жилья. Здесь возникли проблемы: аренда была высокой, а квартиры с приемлемыми ценами не были тем местом, где хочется растить ребенка. Помню, я смотрела один дом для семьи с детьми, стены его были исписаны непристойностями, краска отслаивалась. Мелкие кусочки штукатурки покрывали пропитанные мочой ковры. Это было гадко. Другой осмотренный мной дом был полон насекомых, которые даже не убегали при приближении к ним. До сих пор жутко об этом вспоминать. Однако, в конце концов, я сняла приличную квартиру в полуподвальном этаже.

Работая в супермаркете, я встретила нескольких очень приятных людей. Это чрезвычайно помогло мне в восстановлении уверенности, я наслаждалась их добротой. Я тянулась к этой среде, появляясь на работе даже в свободные дни. Я прогуливалась, изображая из себя покупателя. Я ужасно нуждалась в человеческом тепле. Так, прогуливаясь, я познакомилась с одной очень одинокой девушкой. Мы вместе ходили в кино, за покупками и провели много субботних вечеров с пирожными Сары Ли и грудой картофельных чипсов. Мы были как сестры.

Я забирала сына в каждый второй уикенд и на один день на протяжении недели. Он не очень любил эту квартиру — он привык к просторному двору. Возле этого дома была детская площадка, но там было полно битого стекла от бутылок. Я должна была тщательно просматривать песок, просеивая его сквозь пальцы, прежде чем мой сын мог в нем играться. Я чувствовала себя виноватой перед ним, но это было лучшее из того, что я могла предложить.

Я старалась забрать его как можно дальше от этого засоренного песка. Иногда мы ходили на соседний остров, который он любил. Мы переправлялись на пароме, он прислонялся как можно ближе к поручням, лишь бы видеть воду. Он начинал говорить и крохотным пальчиком показывал на проплывающие предметы. Все было «уточкой», даже брошенная бумажка или пластиковая бутылка, которая подскакивала на поверхности. Больше всего ему нравилась карусель. Взрослые могли крутить его сколь угодно долго, пока не закружится голова или не засосет под ложечкой. Мы падали, перед глазами плыло, колени дрожали. А он требовал продолжения.

Его отец мог обеспечить лучшие условия для нашего ребенка: в настоящее время он жил со своей матерью в отдельном доме. И мой сын привык в течение дня играть во дворе, на свежем воздухе. Ему тяжело было сидеть в квартире, особенно в ненастье. Ситуация была печальной. Я заезжала к свекрови, чтобы забрать его, а он недовольно плакал, не желая идти со мной. И я поняла, что потом, когда я буду забирать его на уикенд, он будет предпочитать остаться. Его таскали между нами, а до дня суда были еще месяцы. С приближением суда отношения с моим мужем и его семьей становились все более и более враждебными. Адвокаты забросали друг друга заявлениями. При многих разводах дело может приобретать довольно отвратительный вид. Так было и с нами — может даже хуже. Легко было доказать слухи, но не душевные связи. Никто не вспомнил, что я была хорошей матерью, но каждый пункт моей характеристики, все мои прошлые поступки открыто разбирались. Это было тяжелое время.

За несколько недель до нашего первого появления в суде я вернулась к контролю за собой. В тот момент я не узнавала симптомы, в глубине души искренне верила, что выздоровела; что я никогда не снова не взберусь на ту гору ужасов. Но все началось как в прошлый раз: бессонница, отсутствие аппетита и бесконечные слезы. Гнет был весьма тяжелый, и я сломалась. Как и раньше, это был медленный и длительный процесс.

Незадолго до дня суда мой адвокат ошеломил меня вероломной вестью. Он сказал, что разговаривал с доктором Грином, и что дела скверные. Он был намерен пригласить врача, чтобы тот дал свидетельство в мою пользу, но врач ответил, что это не имеет смысла. Д-р Грин сказал, что его свидетельства лишь повредят мне. Я была ошеломлена этой новостью и пришла поговорить с врачом.