Люди с чистой совестью

Но самыми ценными качествами доктора Циммера были не знание немецкого языка, и даже не его медицинские познания, а он уже приобрел в отряде практику: вылечил понос у двух-трех бойцов, объевшихся после голодовки в Карпатах, раненым он прописывал какие-то примочки и тут же учил медсестер, как их делать, - а то, что вместе с доктором Циммером в отряд перешла его обширная "агентура" из лесных деревушек. Вначале гуцулы, работавшие на доктора Циммера, опасались связываться с "политикой", но когда за нас поручился сам доктор Циммер, они стали ходить и по нашему заданию в Станислав.

После Карпат, где пришлось бросить все, по нашим партизанским понятиям, материальные ценности, мы очень неплохо устроились в Черном лесу. В штабе сохранилось достаточное количество денег. Мы давали марки и злотые, добытые при разгроме погранзастав в Зеленой и Рафайловой, и агенты Циммера приносили нам водку, колбасу и газеты. Затем стали носить медикаменты и сообщения, какие передвижения войск замечены в городе. А дальше вошли во вкус и стали заниматься настоящей разведкой.

"Теперь мы носим свою базу в карманах", - сказал бы Колька Мудрый, если бы он сейчас увидел доктора Циммера.

Когда питание нашей радиостанции стало подходить к концу, мы вспомнили о батарейках к карманному фонарю, найденных в "трофейной" повозке доктора Циммера. Выяснив у радиста Николая Смирнова возможность их использования для связи с Москвой, мы дали "агентуре" заказ: достать полторы тысячи таких батареек. Вместе с гуцульской "агентурой" в город стали захаживать и наши разведчики. Будь у немцев в Станиславе опытные контрразведчики, они схватились бы за эту нить. Вдруг во всем городе в один день во всех магазинах были закуплены батарейки, лежавшие там по году и больше.

Но в Станиславе, видимо, не было опытного контрразведчика. Николай Смирнов, радист, долговязый, с бритым юношеским лбом, который поцеловала немецкая пуля еще в Делятине, долго колдовал над сотнями батареек, мастерил из них нужные ему комбинации, пока, наконец, ему не удалось восстановить угасшую искру связи.

Проходил как-то мимо радистов. Чтобы не лезть под руку работающим в поте лица юным друзьям, спрятался за толстой сосной.

Николай достал антенну, попробовал на язык анод... и махнул рукой Анютке...

Я залюбовался ими. Радистка даже на ключе работала грациозно.

Долго стучала. Затем слушала. По ее сияющим глазам я увидел поймала Москву.

Через час, возвращаясь, я увидел Смирнова, сворачивающего антенну, и услышал, как Анюта шептала:

- Белка! Белочка моя! - так ласково называла она свою радиостанцию.

Ребята докладывали:

- Товарищ командир! Передали ваш рапорт на Большую землю.

Доктор Циммер остался в отряде. И, вспоминая те веселые времена, когда еще Карпенко был с нами и наделял всех приходивших в отряд прозвищами, мы с Васей между собой прозвали в шутку доктора "маклером по агентурно-разведывательным делам".

4

За десять дней пребывания в Черном лесу люди отдохнули. На лицах бойцов заиграл румянец, кожа лоснилась, и даже у многих появилось самодовольство в глазах. Только у нас с Мыколой и Васей не было душевного покоя.

Выходя на поляну, за которой лес полого спускался вниз и открывался вид на Карпаты, мы смотрели вдаль.

- А самолеты все идут в горы, - виновато говорил комиссар Мыкола.

Мы избегали смотреть друг другу в глаза. Конечно, бойцам казалось, что это их командиры так ловко вывели группу из-под носа врага. Но мы-то понимали: группы, оставшиеся в горах, принимали весь удар на себя. И, может быть, Ковпак, Павловский или Кульбака выручали нас, оттянув войска Кригера на себя.

На одиннадцатые сутки патрули доложили: в Черный лес вошла группа Павловского. А через несколько дней после нее - третий батальон Матющенки.

Люди Павловского, небритые, с ввалившимися щеками, отличались от наших бойцов, как гуцул от равнинного жителя. Мы израсходовали половину своих запасов, откармливая 2-ю и 9-ю роты, вырвавшиеся из Карпат с Павловским и Горкуновым.

Теперь большая часть Путивльского отряда была сосредоточена под моей командой. Пора было начинать боевые действия, чтобы помочь блуждавшим еще в горах товарищам. Тем более, что я кое-что уже знал о группе Ковпака. Вслед за Павловским и Матющенко в Черный лес пробились майор Аксенов, минер Абрамов и с ними две девушки-партизанки. В том, что они рассказали, было мало утешительного. В первую же ночь, когда мы разошлись по группам, немцы навалились на отряд Ковпака. Они устраивали засады, перехватывая Ковпака на горных тропах, дорогах, перевалах. Они отрезали от отряда отдельные группы, шедшие в авангарде. Так откололась от Ковпака группа Бережного с Радиком Рудневым, так оттерли во время перехода железной дороги Базыму. Аксенова и Карпенко тоже отрезали на одной из засад. Они целый день бродили неподалеку, надеясь найти свой отряд. Аксенов отсиживался в кустах, а Карпенко пошел в разведку. Отойдя не больше полукилометра от кустов, он напоролся на немцев. Дальше Аксенов что-то путал. Совестно было слушать, как он завирался, явно пытаясь обелить себя.