Люди с чистой совестью

Подав шепотом команду, мы бегом бросились под мост, Уже не менее полусотни человек достигли узкого горлышка. Арка красивыми линиями чернела над самой головой. Только тогда зашипела где–то в небе ракета. Бегущая толпа партизан проскакивала теснину. Мы были уже в мертвом пространстве. Над самой головой бил немецкий пулемет. На нас со звоном сыпались гильзы.

— Еще теплые, — бормотнул к чему–то Горкунов. — Как бы не бросил гранату…

Трассы немецкого пулемета перекрестились с очередями наших. Вдоль полотна ударили автоматы. Это посланное мною отделение вскарабкалось на мост. Лай немецкого пулемета смолк. Словно бешеный пес поперхнулся сунутой в глотку палкой.

В сорокаметровой высоте хрип, возня, и к нам вниз один за другим шлепнулись три фашиста.

— Два сбежали. Пулемет наш! — крикнул сверху Антон Петрович.

— Оставаться до подхода обоза! Удерживать мост! Антон Петрович, слыхал? — командовал Горкунов снизу.

Выскакивая из ущелья, ударные роты, как бурный пенящийся поток, уже разливались по улицам Делятина.

— Теперь они сметут все на своем пути! Я пошел с третьей! С тобой восьмая. Сережка Горланов! Чуешь? — крикнул Горкунов. — В распоряжение подполковника!

Задержались всего на две–три минуты. Иногда это нужно, чтобы хоть на миг почувствовать, охватить слухом всю картину боя, а не только стреляющий рядом пулемет. Стрельба уходила вправо, и по множеству автоматных очередей я определил, что именно туда быстро двигался Карпенко со своей третьей.

— В чем дело? — спросил я Горланова. — Мост через Прут должен быть левее!

Горланов тоже с тревогой прислушался к стрельбе.

— И мне показалось. Но что здесь, в суматохе, разберешь?

Осмотрелись. Взлетали ракеты. Стрельба быстро удалялась. Наши шли без заминки. Начались пожары. Со мной. были лишь Горланов и один взвод его роты, да Женька, мой четырнадцатилетний «адъютант», прикомандированный в последние дни ко мне комиссаром.

— Нужен проводник, товарищ подполковник, — твердил мне Горланов. — Время теряем!

Мы стали стучаться в ближайшие хаты. Но перепуганный выстрелами народ сидел тихо и не отвечал.

— Что же делать? Эх, была не была…

Размахнувшись, я прикладом высадил первое попавшееся окно. Сунул голову в хату. У самого окна стояла широкая семейная кровать, вздыбившаяся перинами. Такие бывают в Польше. Под периной лежала женщина. В самом уголке кровати я заметил худощавого мужчину, дрожавшего от страха.

Крикнув что–то успокоительное женщине, от чего она, вероятно, испугалась еще больше, мы с Горлановым пытались вытащить бормотавшего католические молитвы хозяина. Стараясь изо всех сил убедить его, что ему ничего не угрожает, мы совали ему под нос автомат и просили, умоляли об одном:

— Выведи нас на мост через Прут. Быстрее! Кратчайшим путем. Понимаешь?

Наконец он понял.

— Маричко! Я зараз врацам. Покаже паном, цо им тшеба, — и вылез к нам через вышибленное окно.

Предводительствуемые этим белым «привидением», мы бросились к мосту через Прут.

— Скорее, пока его не заняли немцы!

Я взглянул на часы. Бой продолжался не более десяти минут.

К мосту мы поспели раньше немцев. Дали три условные ракеты. Понимая, что Руднев, ведший сзади колонну, может не поверить такому быстрому захвату моста, я пустил в небо несколько очередей. Пусть услышит звук советского автомата.

— Цо пан каже робить далей? — спросило белое «привидение».

— Беги домой! Беги скорее к себе и кричи: «Передать комиссару: мост захвачен!»

Повторяя про себя, как молитву, эти четыре слова, обрадованный проводник исчез в темноте.

Горланов со своим взводом уже занял оборону на противоположном берегу Прута. Третья рота в городе весело перекликалась озорным фырканьем автоматов. Через полчаса к мосту стали подходить выходящие из боя группы.

Станция была захвачена Матющенкой почти без боя. Минутная задержка произошла из–за подошедшего в это время эшелона. Но он шел порожняком. Небольшая группа фашистов на вокзале почти не оказала сопротивления и была перебита. Штаб группировки генерала Кригера охраняла всего одна рота немцев и два танка. Они были сожжены во дворе, где ночевали танкисты. Попутно хлопцы разбили несколько немецких магазинов с продуктами. Народ бросился на еду, забыв о генерале Кригере. Бойцы выходили к мосту, жуя на ходу.

Откуда–то из переулка выскочил Володя Лапин с огромной банкой варенья в руках. Рядом с ним бежала радистка Анютка.

— Подполковник! Варенье настоящее, малиновое… Попробуйте! — кричала она мне, еще не дойдя до моста.

Мне было не до варенья. Что–то неладное почуял я впереди. Проводников раньше нельзя было добыть. А сейчас из Заречья, предместья Делятина, разбросавшего за Прутом свои хаты, в нашу сторону по одному, а то и группами бежали гуцулы. Некоторые тащили домашний скарб, другие бежали с пустыми руками. На вопросы отвечали одно: «Ниц, не знаем». Но я чувствовал — там, впереди, куда должна направляться наша колонна, засел враг. Спасающийся или изготовившийся к прыжку?