Люди с чистой совестью

Но хлопцы пошли выполнять «несурьезный» приказ. С двумя группами пошли Войцехович и я. По дороге я отозвал Аксенова и показал ему свой парабеллум.

— Слушай, майор, кажется, в этой машинке девять граммов припасено для тебя.

— За что? — глухо сказал он.

— За то, что ты бросил в горах командира. Но меня ты уже не бросишь. Даю возможность смыть позор… Ты пойдешь вперед и будешь жечь мост с боем или без боя — как твое счастье. Только при таком условии мы потерпим тебя в отряде.

— Слушаюсь, — прошептал он в ответ.

И я не услышал в его голосе ни злобы, ни страха.

Аксенов сжег самый крупный мост на реке. Там не было охраны, и рвал он его почти без боя. Только издали постреливали полицаи.

Но это уже было его «личное» счастье.

В полночь в десятках мест запылали пожары. Мы с нетерпением ждали «агентуры» доктора Циммера. Во второй половине дня она принесла радостную весть: с гор через Станислав проследовало не меньше четырехсот машин с войсками. Разведка доносила: намечена облава в Черном лесу.

— Облава!

Вот они, фашисты! Эх, напрасно пришел ты, Матющенко, в Черный лес в этот день.

Но мы не виноваты. Мы не для Федота Даниловича устраивали этот «концерт», а для себя. Успеем ли? И поймет ли старик? Сумеет ли использовать передышку? Все попытки связаться по радио с Ковпаком ни к чему не привели.

Вот они, фашисты! Недолго пришлось нам с Васей и с Павловским отдохнуть в Черном лесу… Правда, дороги еще не перекрыты противником, еще можно уйти. Но это–то как раз и не входило в наши планы.

Я проходил по лагерю, вглядывался в глаза бойцов. Многие из них уже знали от разведчиков о появлении крупных сил немцев в Станиславе, Отряд мой увеличился вдвое: с Павловским пришли 8–я и 9–я роты, часть главразведки и 2–я рота автоматчиков. С ними подошли минер Виктор Островский и Горкунов. Занимались обычным делом: варили пищу, чистили оружие, штопали и чинили белье, сушили его после стирки. Вражеских самолетов давно не было над нашими головами. Уже разрешалось жечь костры (только из сухого валежника).

Разведка — и агентурная и наша — работала на славу. Но самое удивительное, что немцы сами предупредили о своем намерении.

21 августа в селах, расположенных по кромке Черного леса, появилась легковая машина. Офицер, приехавший на ней, говорил по–польски и по–украински. Он ходил по хатам, хозяева которых были заподозрены в сочувствии к партизанам. При солдатах, сопровождавших его, он, явно для вида, строго допрашивал хозяев. Затем, уловив удобную минуту, говорил внушительно и членораздельно: «23 августа много войск придет окружать партизан. Мы их всех разобьем». Его видели в нескольких селах. Разведчики сразу напали на его след и принесли эту весть из нескольких мест. Сомнений не было: человек в лагере врага сочувствовал нам, говорил он все это для того, чтобы нас предупредить. Наверняка предупредить.

— Бывает же такое. Именно тогда, когда мы совсем не нуждаемся в этой помощи, она и появляется! — улыбаясь, сказал начштаба Вася. — Чудак немец! Где ты был на горе Поляничка, на Шевке или на Синичке!

— Да. Почему не предупредил он нас о резервном полке, двигавшемся на Делятин из Коломыи? А сейчас ведь, двадцать третьего августа, эти войска придут и окружат Черный лес потому, что мы так хотим. Правда, Вася?

— Так точно, — ответил начштаба Вася. — Матющенко явился для переговоров.

Побыв немного в Черном лесу, Федот Данилович пришел в себя после Карпат.

— Матющенко форсит, — сказал Войцехович.

Мы с Мыколой видели по всему: Матющенко рвется в бой.

— Если он начнет, не поддержать его — это уже будет свинством.

— Поговори с ним начистоту, Петрович!

22 августа я сказал Матющенке, пришедшему к нам с разведчиками:

— Давай, Федот Данилович, по душам поговорим. В бой вступать мы не будем. А тебе советуем уходить сегодня же из Черного леса.

— Хо–хо! Хлопцы у меня сейчас, как звери!

Ну, что было ему сказать? Мы выложили ему все данные, рассказали о немцах, назвали дату — 23 августа. Он внимательно слушал. Затем, хитро прищурившись, спросил:

— А почему сам не уходишь? Эге?! Хитрюга!

— Ну, как хочешь. Только имей в виду — боя мы принимать не будем.

И все же Федот Данилович перехитрил нас. Когда, точно по расписанию, 23 августа появились вблизи его лагеря немцы, Матющенко подсунул нам всех своих раненых, чем еще больше утяжелил наш маневр. А маневр по лесу — это было пока единственное оружие нашей группы. Мы поставили задачу приковать хоть на два–три дня группировку Кригера к себе. Не может быть, чтобы этой передышкой не воспользовался Ковпак. Если только он еще жив.

А Матющенко путал и путал наши карты. Он все–таки дал короткий бой. Затем оторвался от противника и ушел на север. Но Черный лес уже был в кольце.

В партизанском деле соотношение сил не всегда такое, как на фронте. Там оно тоже колеблется, но никогда не бывает столь разительным. Полторы дивизии, более десяти тысяч войск, не считая их тылов, навалилось на нашу группу численностью в четыреста человек, из которых семьдесят было ранено.