Люди с Луны

Я совершенно обезумел от жажды мести. Видимо правда, что сила сумасшедших удваивается. Я вероятно полностью сошел с ума, так как отошел от двери, разбежался и всем телом обрушился на тяжелую дверь. Она затрещала и сорвалась с петель.

Передо мною стоял Ортис, сжимая в своих объятиях Хуану. Он уже повалил ее на стол и своими волосатыми руками срывал с нее платье. Подняв голову на шум, он увидел меня, побледнел и выпустил Хуану. Сейчас же в его руке появился пистолет, направленный на меня. Хуана тоже увидела меня и она все поняла и прыгнула на руку с пистолетом. Грянул выстрел и пуля ушла в пол.

Прежде чем он успел стряхнуть ее с себя, я уже был рядом и вырвал пистолет из его руки. Я держал его одной рукой, как маленького ребенка. Он был ничто по сравнению со мной. Я спросил Хуану, сделал ли он что-нибудь с нею.

– Еще нет, – ответила она. – Он только что пришел, после того, как отослал солдат куда-то. Что-то произошло. Могло произойти сражение и он решил спрятаться здесь, чтобы не подвергать себя опасности.

И тут она заметила, что я с головы до ног покрыт кровью.

– О, ты принимал участие в сражении! – воскликнула она.

Я сказал ей, что расскажу ей обо всем после того, как расправлюсь с Ортисом. Он начал молить о пощаде. Он обещал мне свободу и неприкосновенность, если я оставлю ему жизнь. Он обещал нам помощь и защиту. Он пообещал бы мне солнце и луну и все планеты, если бы он понял, что я хочу иметь их. Но я хотел только одно – и я сказал ему об этом – видеть его мертвым.

– Если бы причинил Хуане зло – сказал я ему, – я заставил бы тебя умереть медленной мучительной смертью. Но я пришел вовремя, чтобы спасти тебя от этого. Спасти тебя от страданий.

Когда он понял, что ничто его не спасет, колени у него задрожали, он тяжело повалился на пол. Но я поднял его одной рукой, а другой нанес сильнейший удар между глаз. Удар, который проломил ему череп и сломал шею. Затем я бросил его на пол и обнял Хуану.

Мы быстро пошли к выходу и я на ходу рассказал ей обо всем, что произошло. Я сказал, что сейчас ей нужно уходить, а я позже найду ее. Мы договорились встретиться на берегу старого канала в одном укромном местечке, которое я обнаружил, направляясь на шахты. Она заплакала, прижалась ко мне, умоляя, чтобы я позволил ей остаться. Но я уже слышал во дворе звуки боя и не мог позволить ей рисковать собой. Это будет великим счастьем, если хоть один из нас останется жив. Наконец она согласилась уйти, взяв с меня обещание немедленно, как только появится возможность, прийти к ней. Это я обещал совершенно спокойно. Конечно, я приду к ней, если только будет возможность, в чем я сомневался.

Красная Молния стоял там, где я оставил его. Небольшой отряд Каш Гвард, только что вернувшийся с битвы. Мои люди медленно отступали к зданию. Если я хотел, чтобы Хуана спаслась, времени терять было нельзя. Я посадил ее на жеребца и с трудом оторвал ее руки со своей шеи.

– Возвращайся быстрее, – молила она. – Ты мне очень нужен. А скоро ты будешь еще одному живому существу.

Я прижал ее к груди.

– А если я не приду, – сказал я, – передай моему сыну это. И скажи, чтобы он хранил эту святыню, как хранили ее наши предки. – И я дал ей знамя.

Вокруг свистели пули и я выпустил ее, хлопнув Красную Молнию и смотрел, как они пронеслись через двор и исчезли в развалинах старого городка.

Затем я ринулся в бой. Из наших осталось всего десять человек. Джим и еще девять других. Мы дрались, как могли, но мы были загнаны в угол. Весь двор уже был полон солдатами.

Они обрушились на нас – двадцать человек на каждого, и хотя мы сражались, как львы, они одолели нас. Джим был убит, но меня только оглушил удар по голове.

Этой же ночью меня судили и пытали, стараясь вырвать из меня моих сообщников. Все мои друзья были мертвы, но я даже сейчас не хотел выдавать их. Я отказался говорить. С тех пор, как я прощался с Хуаной, я не сказал ни единого слова. Рано утром следующего дня меня повели к палачу.

Я хорошо помню свое ощущение, когда нож коснулся моего горла – мне стало чуть-чуть щекотно, а затем… забвение.

Когда он кончил рассказ, на улице был день. Ночь пролетела очень быстро. В ярких лучах солнечного света я видел лицо рассказчика, измученное, постаревшее, как будто он сам пережил эту горькую безнадежную жизнь, которую только что рассказал.

Я поднялся.

– Это все? – спросил я.

– Да, – ответил он. – В этом воплощении – все.

– Но вы помните и другое? – насторожился я.

Он только улыбнулся и закрыл за собой дверь.