Люди с оружием. Рассказы

— Куда отпустить?! — возмутился лейтенант. — Вы же мокрые, простудитесь. Бегом в комендатуру, к дежурному врачу. А потом ефрейтор может идти, но, чтобы впредь…

Офицер погрозил пальцем.

— Слушаюсь, — весело щелкнул мокрыми сапогами Барков.

— Есть.

И старший матрос с ефрейтором побежали. Но Черноус, вспомнив о чем-то, возвратился и доложил:

— Товарищ лейтенант, матрос Нагибин нагрубил старшему по званию ефрейтору Баркову.

Нагибин разинул рот и изумленно посмотрел на старшего матроса.

— Есть. Приму меры, — кивнул головой Карасев. — Идите. Да побыстрее — пар валит от вас.

Черноус догнал Баркова, улыбнулся и протянул руку. Ефрейтор подал свою. Они обменялись рукопожатием и побежали дальше — легко, слаженно, слегка откинув головы назад.

На улице зажглись редкие фонари.

Шестьдесят секунд

Борис Похитайло, воспитанник Рижского нахимовского училища, пришел на корабль недавно. «Летняя практика» — это звучало так заманчиво и привлекательно, что Боря еще в училище, сдавая экзамены, мысленно переносился на корабль, в среду «овеянных ветрами всех румбов отважных моряков». Ему представлялось, как он придет на корабль, доложит вахтенному офицеру: «Нахимовец Похитайло прибыл на корабль для прохождения практики!» — и тот, вытянувшись по стойке «смирно» и приложив руку к головному убору, ответит строго по-морскому:

— Есть!

Ясно, что Боре представлялся не какой-нибудь корабль вообще, а непременно линкор или крейсер. Впрочем, Боря был негордый и удовлетворился бы эсминцем.

Каково же было разочарование, когда он получил назначение на обыкновенное аварийно-спасательное судно. Впервые ступив на палубу этой «коробки», как он презрительно назвал небольшой корабль. Боря почувствовал глубокую обиду. Отдав честь военно-морскому флагу, Боря неуверенно остановился у борта. Вахтенный у трапа матрос Данилов снисходительно, как показалось Борису, спросил его:

— Честь имею представиться. Вам кого, юный моряк?

— Я прибыл на корабль для прохождения практики, товарищ матрос, — ответил строго Боря.

— Очень рад. Ждали вас с нетерпением. Сейчас мы вызовем дежурного — и будет порядок, — сказал, улыбаясь, Данилов.

Матрос вызвал дежурного по кораблю, которым оказался не офицер, а мичман. Он взял нахимовца за руку и, добродушно улыбаясь, повел к помощнику командира.

Боря окончательно пал духом. Особенно обидно было, что мичман вел его за руку, как маленького. Встречные матросы улыбались и подмигивали Боре. Нет, что ни говорите, но эти минуты шествия за дежурным были, может, самыми неприятными, самыми оскорбительными в жизни Бориса Похитайло.

Так началась у Бори летняя морская практика.

Корабль все время стоял у стенки и, кажется, не собирался никогда выходить в море. Словно в довершение всех Бориных несчастий, в море не происходило аварий и бедствий кораблей, которым нужна была бы помощь. Борис втайне даже желал какого-нибудь сверхграндиозного кораблекрушения, в котором бы их «коробка» сыграла героическую роль. Но, как назло, грандиозных катастроф не происходило.

Правда, Боря зря не терял времени, да и боцман не давал особенно прохлаждаться. С утра до вечера Боря лазал по кораблю, изучал его от клотика до киля. Матрос Данилов, прикрепленный к нахимовцу в качестве «гида», как выразился в шутку боцман, очень тяготился этими обязанностями. Не раз он обращался к боцману с просьбой освободить его от «преподавательской деятельности», но тот не хотел и слушать об этом.

— Отставить такие разговоры, матрос Данилов! Вы опытный моряк — так, по крайней мере, думал я о вас до сегодняшнего дня, — и поэтому должны передать свои знания нахимовцу.

— Есть, передать знания…

Данилов повернулся кругом и направился в кубрик, где его ожидал Борис Похитайло.

— Детский сад! — ворчал Данилов. — Товарищ Данилов— корабельный гид, заместитель пионервожатого по военно-морской части. Сила! Черт знает что такое!

При виде Данилова Похитайло поднялся, поправил бескозырку и вытянул руки по швам.

— Вольно! Ну, будущий покоритель стихии, отважный морепроходец, сегодня изучаем назначение и устройство носового шпиля. Прошу следовать за мной.

Боря, не зная, улыбаться ему на шутку матроса или оставаться серьезным, пошел вслед за Даниловым.

На баке, у шпиля, они присели на корточки, и Данилов. поглядывая на залитую солнцем оживленную гавань, нехотя начал рассказывать.

Из-за стоящего на якоре крейсера выскочили две шлюпки и пустились наперегонки. Они шли некоторое время рядом, но вот одна из них вырвалась вперед. На отставшей «шестерке» неразборчиво закричал что-то старшина, и гребцы усиленно заработали веслами. Данилов, наблюдая за борьбой шлюпок, напряженно приподнялся, вытянул руки вперед и азартно зашептал:

— Навались! Навались! Эх, лопатят, словно тесто месят. Грудью, грудью надо, на полный разворот, чтоб весло гнулось. Так! Так! Сила!

Нахимовец зачарованно смотрел то на матроса, то на шлюпки, но включиться в число «болельщиков» не решался.