Люди с платформы № 5

– Вообще-то, это вы первая произнесли его, а не я, – напомнил Санджей, который и в самом деле смотрел на нее совсем не так, как всегда. – Что, если Эмми – моя единственная, а она с другим?

– «Единственная» – выдумка романистов, – заявила Айона. – У каждого человека есть множество потенциальных спутников жизни!

– Серьезно? Значит, вы легко могли бы построить отношения с другой женщиной, а не с Би? – парировал Санджей.

– Конечно, есть исключения, – пошла на попятную Айона. – Лично я бы не могла. Но Тоби – идеальная пара для Эмми. Она счастлива до безумия, а мы, будучи ее друзьями, должны лишь радоваться за нее, как бы тяжело это ни было.

– Я и радуюсь, – сказал Санджей. – По правде говоря, меня это вообще не касается. Ну, было дурацкое мимолетное увлечение. Я его преодолел.

– Санджей, мы оба прекрасно знаем, что это не так. Не забывайте: я профессиональный эмпат. Я умею читать людей. А вы дуетесь, словно капризный двухгодовалый малыш, и из этого состояния надо срочно выходить.

Мобильный телефон Санджея возвестил о приходе эсэмэски.

– «Я ЗАПИСАЛА ТЕБЯ НА СУББОТУ», – вслух прочла Айона.

– Это мамочка моя старается, – буркнул Санджей. – Она не оставляет усилий, пытаясь познакомить меня с дочкой своей подруги. Та работает стоматологом-гигиенистом.

– Великолепная идея! Как видите, рыбы в море предостаточно! – оживилась Айона и, взяв у молодого человека мобильник, ответила, выбрав эмодзи с поднятыми вверх большими пальцами.

Санджей вырвал у нее телефон.

– Довольно, Айона! – выкрикнул он, нарушив вагонную тишину. – Я не хочу, чтобы вы или моя мать лезли в мои дела. Моя личная жизнь вообще вас не касается. Вы просто разочарованная старуха, которая от нечего делать вмешивается в чужие судьбы.

Для Айоны эти слова были сродни пощечине. Больно услышать такое от кого угодно, но во сто крат больнее – от Санджея, всегда такого учтивого и предупредительного.

Санджей демонстративно пялился в окно. Казалось, ему невыносимо даже смотреть на Айону, не то что говорить с нею. Абсурд, поскольку невинной жертвой в данном случае как раз являлась она. В ушах до сих пор звучали его упреки: «Разочарованная… старуха… вмешивается от нечего делать». Она не знала, какая из ядовитых словесных стрел Санджея ранила ее сильнее.

Пирс тоже был непривычно тих. Он сидел, закрывшись номером «Ивнинг стандард», словно черепаха, спрятавшаяся в панцирь. Он не вступился за нее, не сказал ни слова, заставившего ее подумать, а не зашла ли она и впрямь слишком далеко. Айоне вспомнились все ее прежние «довиноградные» поездки. Но те проходили в блаженной, успокоительной тишине, а не в такой, что невидимым злобным облаком висела сейчас над столиком, окутывая ее, Санджея и Пирса.

Когда в Нью-Малдене медбрат встал и направился к выходу, Пирс пробормотал из-под газеты небрежное «пока». Айона не сказала ни слова. Санджей тоже.

Поезд поехал дальше. Айона смотрела в вечернее небо, где заходящее солнце разворачивало всю палитру красных и оранжевых оттенков. Она следила за впечатляющим, гипнотическим танцем стаи скворцов. Это целиком отвлекло ее от превратностей человеческого мира. Айона пыталась понять, как птицы узнают, куда двигаться, и почему не сталкиваются друг с другом. Зрелище настолько завладело ею, что, когда поезд подкатил к Сербитону и в окне вместо скворцов появилось женское лицо, она едва не вскрикнула. Это лицо можно было бы даже назвать красивым, если бы оно не перекосилось от невероятной злобы.

– Боже, что такое с этой женщиной? – спросила она у Пирса, который уже встал, готовясь выйти.

Женщина на платформе была в дорогом спортивном костюме, а на ее дерзко выставленной груди красовалась надпись «ОМ ШАНТИ» – слова мантры, никак не совпадающие с ее нынешним состоянием, предельно далеким от покоя.

Пирс взглянул туда, куда указывал палец Айоны, и мигом побледнел.

– Это же Кандида, – тихо произнес он.

– Думаю, ваша башня в «Дженге» разрушена до основания.

– Похоже, что так. Пойду навстречу испытаниям, – сказал Пирс и почти шепотом добавил: – Похоже, самое время.

Пирс протолкнулся к дверям и, прежде чем выйти, обернулся и посмотрел на Айону. У него был вид проштрафившегося школяра, вызванного к директору и знающего, что на сей раз дело закончится исключением.

Айона осталась в обществе забытой попутчиком газеты. Ей стало не по себе. Что же такого натворил Пирс, если жена устроила ему гневную встречу? Наверное, узнала про его отношения с другой женщиной. Обычно ревнивые супруги именно так и реагировали.

Не многовато ли для ее собственного идеального дня? Как-то вдруг все разом пошло наперекосяк. Айона уже не ощущала прежней уверенности относительно завтрашнего разговора с Эдом.

Пирс

– Привет, Кандида, – произнес Пирс, решив, что попытается выкрутиться. – Как приятно, что ты встречаешь меня на платформе.

– Я обнаружила твою машину на станционной стоянке. – Голос Кандиды дрожал, а ноздри раздувались, как у скаковой лошади. – Значит, ты сел в поезд и куда-то поехал. Весь вопрос: куда?