Люди с платформы №5

— «Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ЭТО ДЕЛАТЬ», — вслух прочитала Айона. — Ваш сэндвич взывает о помощи. Неудивительно, что вы ошалело смотрите на него.

— Скорее этот крик души исходит от моей жены, — вздохнул мужчина.

— Должно быть, ей всерьез осточертело делать вам сэндвичи, — включилась в разговор Эмми.

Рука девушки на столике находилась так близко от руки Санджея, что он улавливал тепло ее кожи.

— Дорогая, думаю, дело тут не просто в нежелании готовить ланчи: наверняка корни проблемы уходят глубже, — сказала Айона. — Меня зовут Айона Айверсон, а это Эмми и Санджей. Позвольте узнать ваше имя.

— Дэвид Харман, — представился попутчик.

— Должно быть, вы недавно стали ездить на этом поезде? Прежде я вас не видела.

— Нет, я езжу на нем постоянно, в течение многих лет, — возразил Дэвид. — И кстати, частенько вижу вас.

— Черт побери, какая же я невнимательная, — смутилась Айона.

Санджей впервые видел ее ошеломленной, но Айона быстро взяла себя в руки.

— Дэвид Харман, а вам известно, что ваша жена чувствует себя несчастной?

Похоже, что теперь, когда Айона нарушила все правила поведения в пригородном поезде, ее уже было не остановить. Она вдруг ощутила вкус к вмешательству в личную жизнь другого человека. Санджей чувствовал, что пассажиры вокруг только делали вид, будто читают газеты или слушают музыку. На самом деле они жадно ловили каждое слово. Неужто Айона сделала их с Эмми участниками вагонного реалити-шоу?

— Нет, неизвестно! Правда, наши отношения некоторым образом… зашли в тупик, — ответил Дэвид. — Но мы женаты почти сорок лет! В нашем возрасте уже нет ни пылкости, ни страсти, правда? — Он умолк и задумался. — А ведь я еще по граноле должен был догадаться, что с Оливией что-то не так.

— По граноле? — переспросила Айона.

— Да. Мы почти десять лет едим на завтрак одно и то же. У меня это ломтик поджаренного цельнозернового хлеба и яйцо всмятку. Хлебец я мажу спредом с пониженным содержанием холестерина. Оливия всегда завтракала хлопьями «Витабикс». По выходным я добавляю тонкий ломтик копченой семги, а жена — банан, разрезанный на несколько частей, и немного меда.

«Ну и к чему нам знать такие подробности? — недоумевал Санджей. — Неужели мы обречены выслушивать в режиме реального времени обо всем, чем занимается Дэвид на протяжении недели?»

— И вот, — монотонно продолжал Харман, явно обделенный талантом рассказчика, — пару дней назад жена вдруг переключилась на гранолу. Без каких-либо причин. Похоже, от гранолы до грядущего развода — всего один шажок, согласны? Держу пари, что производители гранолы напечатали это мелким шрифтом где-нибудь на упаковке, но так, чтобы не бросалось в глаза.

Он тяжело выдохнул и привалился к спинке сиденья, словно получил сильный удар под дых. В каком-то смысле так оно и было.

— Вот что я вам скажу. Прежде чем затевать судебную тяжбу с производителями гранолы и подозревать худшее, попробуйте поговорить с женой. Не удивлюсь, если вы давно пропускаете ее слова мимо ушей. — Айона сердито смотрела на Дэвида, хотя бедняга менее всего нуждался сейчас в ее гневном взгляде. — Мы — «женщины в определенном возрасте» — просто хотим, чтобы нас видели, слышали и считались с нашим мнением. Нам нужно знать, что наши требования не относятся к разряду неуместных или чрезмерных.

Похоже, Айона слишком близко к сердцу приняла историю с женой Хармана, отнеся ее и на свой счет.

— Вы консультант по вопросам брака? — спросил Дэвид.

— Айона — журнальный психотерапевт, — ответил за нее Санджей и, не дав Дэвиду вымолвить ни слова, добавил: — Профессионал. Не какая-нибудь тетушка, которой плачутся в жилетку.

— Так оно и есть, — согласилась Айона.

Кажется, она собиралась сказать что-то еще, но тут по вагонной трансляции объявили, что поезд прибывает на вокзал Ватерлоо.

Пассажиры заторопились к выходу. Когда Санджей поднял голову, Эмми была уже возле самых дверей. Словно почувствовав, что Санджей смотрит на нее, девушка обернулась и помахала ему. Ее губы шевельнулись. Наверное, она произнесла «Удачного дня» или что-то похожее.

— Санджей. — Судя по тону, Айона не сердилась на него, но была разочарована. — Вам нужно проявить больше старания. Не могу же я делать все одна.

Целый день, как только возникал хоть малейший перерыв в общении с пациентами и выполнении служебных обязанностей, Санджей прокручивал в голове события утра, со стыдом вспоминая свои неуклюжие «Надо же» и «Да, пожалуй». Айона была права. Неужели он не мог активнее поддержать разговор? Наверняка смог бы, если бы ему не спутал все карты этот странный пассажир с «говорящим» сэндвичем. Имя попутчика он успел забыть.

В приемной Санджей увидел Джулию Харрисон, чьи проблемы были гораздо серьезнее, чем его собственные.

— Джулия, как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Вы даже запомнили, как меня зовут, — улыбнулась она. — Санджей, мне страшно.

Джулия пришла вместе с мужем, который выглядел еще более испуганным. В руках он держал раскрытую газету, но медбрат видел: ему сейчас явно не до чтения. Взгляд бедняги упирался в невыразительную стену приемной.