Люди со звезды Фери

Все, сколько их было, работали на дне выемки. Никто не прервал выполняемых в то время операций, когда я поднялся по лесам и начал разглядывать корпус. Може присоединился ко мне с некоторым запозданием и как бы с неохотой. Его они тоже «не заметили».

Я осмотрел все в деталях. Полистал чертежи и ознакомился с технологией. Похвалил метод монтажа и особенно отметил отделку кабин.

Не иначе вел бы себя инспектор, прибывший с базы на верфь на спутнике. Я принял к сведению, что ни один из них не был пилотом.

Он отвечал охотно. Через какое-то время зажегся и начал говорить об особенностях рассеяния дюз такого сечения. Указывал на простоту маневрирования. Должно быть, заметил мое удивление, так как неожиданно замолчал. Простоял какое-то время, словно собираясь шлепнуть себя ладонью по лбу, потом слегка качнул головой и улыбнулся. Но улыбка эта была не из веселых.

Я пробыл там еще с десяток минут, во время которых ни один из работающих внизу не уделил мне хотя бы кратковременного внимания, и направился к выходу. В первое мгновение я перестал видеть. Когда глаза освоились с белым сиянием Фери, я вошел прямо вперед. Миновал склад, главное здание, стол, словно готовый к возвращению земледельцев, и подошел к воротам. Только тогда остановился и подождал, пока он подойдет поближе.

— Возвращаюсь, — сказал я.

Он согласился движением головы.

— Это хорошо, — произнес он безразлично. — В точности перескажи им то, что видел. А когда вернешься…

Я замер. В том, что я говорил, в выражении моего лица не могло быть ничего, что дало бы ему право на такую интерпретацию. Или же..?

— Я возвращаюсь к себе, — произнес я с нажимом. — А утром буду снова здесь. Привезу несколько автоматов.

Прошло какое-то время, прежде чем он спросил:

— Зачем?

— Пригодятся, — бросил я.

— Хочешь нам помочь?

В его голосе не прозвучало той единственной нотки, звук которой мог бы принести мне удовлетворение. Никакого недоверия, удивления, смущенности.

— Посмотрим, — буркнул я.

Что я должен был посмотреть? Что это мне нужно больше, чем им?

Он долго молчал, рассматривая меня из-под прищуренных век.

— Ну ты и типчик, — пробормотал наконец без улыбки. — Жаль, что мы раньше не познакомились. Я хотел сказать…

— Я тоже, — перебил я. — Мне это еще раньше пришло в голову.

Повернулся и вышел за ворота. Он не провожал меня. Не знаю, стоял ли он еще там, наблюдая, как я перехожу через реку и приближаюсь к ракете, или же сразу вернулся к своим. Стартуя, я не видел под собой ничего, кроме полыхающего газа. Когда экраны просветлели настолько, что я мог обозревать всю территорию базы, на поляне не было никого живого.

* * *

Я захлопнул за собой люк шлюза и, не скидывая скафандра, направился к пульту связи. Подождал, пока компьютер подаст на экран изображение, и высветил послание с Земли.

«Подтверждаю прием результатов анализов. Данные интересны. Просим расширить диапазон зоны изучения и контрольных замеров. Гускин спрашивает, нет ли ничего для него. Шари.»

Я улыбнулся этой подписи. Шари. «Технарь», как говорили мы на базе.

Я мог представить, сколько часов он просидел с Гускиным и Сеннисоном, но особенно с Гусом, обговаривая «дело Жилли». «Кибернетического Жиля». С ним у них должны были возникнуть кой-какие сложности. Я прямо слышал его: «мне кажется, Реусс, что такие вопросы решаются иначе. Есть вещи, которые человек должен установить сам для себя. Необходимо ему оставить для этого время…»

Интересно, в свою очередь, если бы тогда, после пробуждения, мне немного оставили этого времени…

Зато потом у меня его было сверхдостаточно. И что больше, как я теперь это чувствовал, я не потратил зря ни одной минуты.

Я выключил аппаратуру и снова направился к шлюзу. Надевая шлем, вызвал автоматы. Они уже ждали меня, когда я вышел. Шесть черных, угловатых глыб, на середине невысокого спуска, освеженного слабыми лучами чужого солнца.

Именно, чужого. И пусть никто не говорит, что все иначе. Пусть даже оно дарило бы жизнь планетам в тысячу раз более прекрасным, чем Четвертая. И с более многообещающим будущим. Если только такое возможно.

Четвертая уже стояла над горизонтом. Огромная светлая плошка, более крупная и яркая, чем Земля, видимая с Луны. Похожая на шар из жидкого золота, небрежно брошенный на стену, выстроенную из черного мрамора. Но золота, смешанного с розовым. И даже со слабой, разведенной голубизной. До вечера мне оставалось еще несколько часов. Голубизна эта выглядела так, словно на фоне планеты было видно ее небо.

Автоматы гуськом семенили за мной, подгоняя темп под мои шаги. Эту самую шестерку я заберу с собой утром, отправляясь на эту сияющую напротив моего лица тарелку. Им не потребуется больше, чем несколько универсальных аппаратов, разве что более сообразительных, чем те, которыми их снабдила «Идиома».