Люди Солнечной системы

Профессор Брегманн всем своим видом показывал, что мысли пилота правильны. Он довольно потирал руки, насмешливо поглядывая на представителя КГБ. Даже сейчас, находясь в беде, Диана выглядела на редкость соблазнительно. Басов только никак не мог понять, на чем зиждется ее уверенность, что все закончится благополучно. Но, похоже, Диана абсолютно не волновалась. Помнится, ночью она проявляла значительно больше страсти.

— Ничего у вас не выйдет, господин Брегманн, — хладнокровно сказала Диана. — Вы только усугубляете свое положение открытым неповиновением представителю власти.

— Ничего, ничего, — хмыкнул Брегманн. — Вспомните историю, милочка. Победителей не судят! В космосе царит беспредел, здесь прав тот, у кого больше прав. А больше прав всегда у того, кто сильнее.

Жора выразительно качнул своими рогульками. Глаза на концах этих рогулек наблюдали за соперниками. Один глаз надзирал за Басовым, другой не менее внимательно бдил за Дианой. Впрочем, Басов мог поспорить, что этот глаз смотрел на редкость похотливо. И ведь было на что посмотреть! «Надо сказать, — с неожиданным раздражением подумал Басов, — что эти биологические роботы Брегманна еще те штучки. Ишь как на декольте зырит!» Диалог двух противников между тем продолжался.

— Так это победителей, — возразила женщина. — Вам, Брегманн, это не грозит. Вы уже проиграли.

Нобелевский лауреат снисходительно глянул на противника.

— Ох уж это уязвленное женское самолюбие, — сказал он. — Разве вы не сидите сейчас в рубке под присмотром моего робота? Потерпите, милочка, осталось уже немного.

Он посмотрел на часы и уточнил:

— Три минуты пятьдесят семь секунд. Ах, дорогая Диана, вы даже не представляете, как они красивы, мои создания. Они рождены для полета.

Нет, даже в такой обстановке Диана оставалась Дианой.

Да, она была настоящим бойцом невидимого фронта. Были мгновения, когда Басов откровенно восхищался ею.

— Сомневаюсь, — сказала Диана. — Сомневаюсь, что они созданы для полета. Думается, у них совершенно иные функции, профессор. И ваш помощник Лисицын это очень хорошо знал.

— Не говорите мне ничего за этого глупца, — раздраженно дернул щекой Брегманн. — Он не мог решить и простейшей задачи, связанной с метапластированием. Бездарь! Бездарь!

— Или просто умный человек, — широко и очаровательно усмехнулась женщина. — Вы его недооценивали, профессор. Именно он и посвятил нас в ваш преступный замысел. И сделал все, чтобы этот замысел не осуществился.

В иллюминатор была видна освещенная, искрящаяся в лучах Юпитера поверхность Лиситеи, на которой прямоугольник инкубатора выглядел инородным телом.

— Плевать мне на вашего Лисицына, — довольным голосом сказал профессор. — Сейчас вы, милочка, да и вы, Николай, станете свидетелями моего триумфа. Это будет подлинная победа настоящей науки. Настоящей науке тесно в рамках доктринерства и уголовных уложений. Настоящая наука не может их признавать, потому что…

Он не договорил. В иллюминатор было видно, как отстрелились створки инкубатора.

— Сейчас, сейчас вы их увидите! — сипло сказал профессор Брегманн. — Сейчас эти чудесные создания моего гения появятся на свет.

И они увидели.

Только это было совсем не то, что рассчитывал увидеть сам профессор Брегманн. Наверное, неведомый Басову Лисицын был достойным учеником нобелевского лауреата. Только теперь Басов понял, почему Диана была так спокойна. Из инкубатора, быстро увеличиваясь в размерах, полезли космические полицейские в новеньких блестящих скафандрах.

И их число стремительно увеличивалось.

Царицын, март 2002 год

ЗВЕРИ У ДВЕРИ

Памяти Учителей, что вели меня за руку по бесконечной дороге, которая на деле оказалась так коротка.

МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ… (вместо предисловия)

Мы были кузнецами своего счастья, и дух наш был молод.

Ковали мы счастия ключи, а если говорить точнее — строили мир Светлого Будущего. Того самого Будущего, в котором нам будет жить хорошо. Ну, если не нам, то нашим детям.

Или внукам, в конце концов.

Долгое время меня волновал вопрос, почему мы этот мир не построили. Крылась какая-то недосказанность в том остервенении, с которым мы все принялись крушить фундамент, на котором возводилось строительство, рушить стены и бить в нем окна. Эта недосказанность долго смущала меня, и я попытался добросовестно найти причины наших неудач. Ведь и эскиз был красив, и архитекторы — неплохи, и работали мы все, не покладая рук и не считаясь с тяготами и лишениями строительства.

Так вот, господа, если кто-то из вас уже привык к новому старому обращению, или товарищи, если вы еще не отвыкли от старого обращения, бывшего в начале строительства новым, я утверждаю, что строительство было успешным! Мы построили мир, о котором мечтали и в котором хотели бы жить.