Люди Солнца

Повернулся к Быку и Тонне и властно так приказал: «Никого сюда не пускайте. Он будет кричать». Они послушно встали у начала прохода. А Одноглазый взял мои руки в свои и сказал: «Я, когда впервые увидел, орал так, что меня матросы связали». И вдруг я провалился в чёрную яму. Со стороны, наверно, казалось, что я потерял сознание. И я увидел…

– Кого? – шёпотом спросил я, обрывая сильно затянувшуюся паузу.

– Своего демона. Алое щупальце, протянутое от него ко мне. И всё то, что ожидает убийц после смерти. И много, много чудовищного, что было с этими виденьями рядом. Нет, я не закричал, как обещал Одноглазый. Но мгновенно и полностью поседел.

– Я когда это увидел, – хрипло сказал Бык, – в первый раз в жизни оторопел. Бежать хотел даже.

– Он нам потом рассказал всё, – подал голос Тонна, – и вот мы пришли. Капитан (он кивнул на Стива) сказал, что пойдёт в монастырь. А мы этого не понимаем. Что такое Бог, что такое молиться. Не понимаем. И так решили, чтобы просить тебя, Том, дать нам какую-то работу, пусть самую тяжёлую. Но чтобы иметь еду, не убивая за это людей.

– Они люди слова, – сообщил, кивнув на них, Стив. – Поклялись однажды на острове служить мне безропотно до самой смерти, и до сегодняшнего дня ни разу в сторону не качнулись.

– Да, – сказал Бык. – Если Стив освободит нас от нашего слова, нашим капитаном будешь ты, Том.

– Освобождаю, – с явно слышимым в голосе облегчением проговорил Стив.

– Принимаю в команду, – сказал я и снова пожал каменные мозоли.

Бык и Тонна сняли шляпы. Переглянулись. Неуклюже поклонились мне. Я сказал:

– Работа для вас есть. Пять дней в неделю рубить заступами и насыпать в бочки горный уголь. Еда будет превосходная, готовит у меня повар французского короля. На субботу и воскресенье можете приезжать в замок. Здесь у вас будут собственные комнаты, запирающиеся на ключ. Мыться горячей водой, отлёживаться на широких постелях. Можете слушать уроки немца-учителя. Ездить в город, ходить по лавкам, покупать книги, одежду. Заводить друзей. И если вдруг Бог пошлёт вам женщин, которые вас полюбят, то сразу после женитьбы я выделю каждому дом. С землёю, конечно. Узнаете, что такое сладость дружной семьи. Детский писк на лужайке. Милая прелесть тёплого дома. Это, к слову сказать, весьма нужный для вас труд – поднимать детей. Сколько вы отняли человеческих жизней – столько и должны дать новых.

– У меня – восемнадцать, – глухо сказал Тонна, – не считая стрельбы вдаль.

– А я не считал, – так же глухо сообщил Бык. – Но много.

И тут мы все оглянулись. Неторопливо, твёрдо ступая, вошёл Тай. В широко разведённых руках он держал «каретный», с короткими ножками столик, накрытый белой тканью. Подошёл, поставил. Взял где-то неподалёку две массивные доски и положил их на четыре камня гранитной брусчатки. Мы сели на эти скамьи – я и Стив, и напротив – Бык и Тонна. Тай снял ткань. Две бутылки с отличным ромом. Серебряные стаканы. Гора исходящих паром лепёшек. Большая глиняная миска с густой сметаной, деревянная ложка в ней. Крупно нарезанный сыр. Два пузатых кувшина (ледяная вода с лимоном и сахаром). Маслины, салат, специи.

– Ты – нет! – вдруг резко произнёс Тай, вытянув палец в сторону приподнявшегося и посмотревшего на стол мальчишки. – Ты там сиди.

Хасан послушно отпрянул, привалился к стене. Тай отошёл к Готлибу, встал рядом. Неслышно что-то спросил. Готлиб кивнул.

– Вроде – тюрьма, – улыбнулся Стив, – а вроде и нет.

– Временный карантин, – я улыбнулся в ответ. – Сейчас приедет Ламюэль, и всё разрешится.

– А ловкий у тебя этот японец. Встретил нас у въездной башни, как будто ждал. Поклонился так, главное дело, учтиво. Пригласил следовать за собой. Привёл в этот вот коридор. Между нами шёл, мирно, спокойно. А здесь вдруг поднял руку, как будто собираясь снять со стены фонарь, вдел её в незаметно свисающую верёвочную петлю, дёрнул – и верёвка вмиг унесла его вверх, в темноту. И разом с этим обрушились впереди и сзади решётки. Замки клацнули. А через полчаса пришёл ты. Знаешь, я бы за всю свою жизнь не додумался до такой простой и надёжной ловушки.

Я кивнул. Пригласил пробовать. Тонна разлил ром по стаканам. Бык разложил по плоским блюдам лепёшки. Мы подняли стаканы, как-то радостно переглянулись. Вкусно выпили.

– Ром на травах, – покивал со значением Стив. – Отменный!

Мы успели съесть по две лепёшки со вкуснейшей сметаной и ещё выпили рому. И все повернули головы на грохот копыт. Где-то неподалёку лошади остановились, и в коридор вошёл Ламюэль, а немного после за ним – Дэйл и Робертсон.

– Мир всем, – приветливо сказал Ламюэль.

Мы встали, подняли руки в ответном приветствии. А солнечный монах быстро прошёл мимо нас и приблизился к Хасану. Отчётливо и протяжно сказал:

– Убивать невинных нельзя. Даже по приказу того, кого любишь.

Мальчишка молчал. И тогда Ламюэль, кивнув, бегло, уверенно заговорил на турецком. Хасан задрожал. Потом он закрыл лицо ладонями.