Люди средневековья

хотя навряд ли он забирался так далеко, чтобы купить шерсть. Иногда на дороге Бетсону попадались его соперники — грузные самоуверенные фламандцы и худые юркие ломбардцы с черными глазами, очень любившие жестикулировать, которым путь в Котсволд был заказан — они имели право закупать шерсть только на рынке в Кале. Но они нарушали это правило, являясь в Англию, и все англичане были злы на них за это, а еще сильнее их сердило то, что ломбардцы были очень удачливы в торговле. «Я еще не упаковал свою шерсть в Лондоне, — пишет старый Ричард Сели 29 октября 1480 года, — не купил я в этом году ни кусочка шерсти, ибо вся шерсть Котсволда была скуплена ломбардцами, поэтому мне не надо торопиться с упаковкой шерсти в Лондоне». 16 ноября его сын пишет ему из Кале: «В Кале почти нет котсволдской шерсти — очевидно, ломбардцы скупили ее всю в Англии». Это верно, что Сели, как и другие английские купцы, не прочь были время от времени заключать частные сделки с иностранными скупщиками шерсти в Англии. Спустя два года их агент, Вильям Сели, писал им, что два фламандских купца пытаются закупить шерсть в Англии, нарушая указ, обманув власти в Кале, поэтому его хозяева «должны держать ухо востро и заставить Виллики-на и Петера Бале заплатить в Кале, сделав при этом вид, что ничего об этом не знают, и не допустить, чтобы книги Петера Бале подверглись досмотру». Прямодушный Бетсон конечно же до таких трюков не опускался, и в особенности не любил умных, но наглых ломбардцев, знавших все уловки и обводивших английских купцов вокруг пальца — разве они не покупали в Англии шерсть в долг, разъезжая по всей стране, а не только в окрестностях Котсволда?

В Котсволд они приезжают,
Повсюду шерсть покупают,
Нахальства и денег у них очень много,
И ловко купца обставляют любого.

После этого они привозили эту шерсть во Фландрию и продавали за наличные с потерей пяти процентов, а потом ссужали эти деньги под большие проценты, в основном английским же купцам, поэтому, когда в Англии наступал день расплаты, они получали огромную прибыль.

И они — хоть и верится в это с трудом,
Утирают нам нос нашим же рукавом.
Поговорка у них родилась, и обидно,
Что мы все соответствуем ей, очевидно.

Другим очень важным делом Томаса Бетсона была упаковка и отправка шерсти в Кале. В этом деле он был опутан многочисленными ограничениями компании и короны, которые были направлены на борьбу с мошенничеством во время упаковки и описания шерсти. Шерсть должна была быть упакована в том графстве, где она была произведена, причем существовали строгие правила, предписывавшие удалять из нее волосы, мусор и землю. Чиновники, работавшие по заданию компании в разных районах страны и приносившие присягу перед ее казначеем, разъезжали по деревням и ставили печать на каждый мешок, чтобы его нельзя было вскрыть, не повредив этой печати. Затем огромные тюки на вьючных лошадях везли «по древним дорогам через Уилтширскую и Хэмпширскую низины, которыми пользовались еще до римского завоевания, а оттуда — через Сарри и Кент в медвейские порты по Дороге пилигримов». В разных портах сборщики пошлины вписывали в свои свитки имена купцов, грузивших шерсть на корабли, а также указывали, какое количество и какого качества шерсть посылает в Кале каждый купец. Часть шерсти отвозилась в Лондон, где многие торговцы имели конторы на Марк-Лейн (искаженное Март-Лейн — Рыночный проезд). В Лиденхолле ее взвешивали и определяли, какого размера пошлину и налог должен заплатить владелец этой шерсти. Здесь Томасу Бетсону помогали три «подмастерья» Стонора, как они себя называли: Томас Хенэм, Годдард Оксбридж и Томас Хаулейк. Последнего Бетсон очень любил, ибо молодой человек всегда был добр к маленькой Катерине Рич. Эти люди иногда работали в лондонском складе Стоноров, а иногда — в их доме в Кале, избавляя Бетсона от многих проблем, ибо обладали большим опытом и могли проследить за упаковкой шерсти в Лондоне и продажей ее в Кале.

Упакованная, взвешенная, маркированная и оцененная офицером таможни шерсть отвозилась на кораблях либо непосредственно в Кале, либо в небольшие портовые города на восточном и юго-восточном побережье Англии, многие из которых сейчас превратились в небольшие деревушки. Корабли уходили не только из Гулля и Колчестера, но и из Брайтлингси, Ротерхита, Волберсвика в Саффолке, Рейнэма в Эссексе, Брэдвелла, Мейдстоуна,