Люди страшнее монстров

Позднее Фуруху успокоился. Догадался каким-то образом, смекнул, что в действительности все гораздо сложнее. И, не разобравшись в главном, делать выводы и психовать - просто глупо. Особенно ясно это стало после самого ужасного случая, когда ради очередного эксперимента ему не давали есть и пить целых два дня. Или три. Он сбился со счету, потому что это было чудовищно. Фуруху и не знал, что человеку может быть так плохо! Ребята раньше рассказывали, а он не верил.

Он лежал, скрючившись на полу, кусал ножки стола из твердой сарателлы и время от времени хрипел сквозь запекшиеся губы:

- Убейте меня! Убейте меня! Пожалуйста, убейте!

Больше он ничего сказать не мог. А эти кретины стояли вокруг, суетились, цепляли что-то к рукам и к голове. Фуруху было наплевать на них. Он просто хотел умереть. Впервые в жизни.

Вернули его к нормальному состоянию довольно резко, с помощью какого-то укола, и, если он правильно понял, жестокий эксперимент не принес ничего нового этим "фэдерам".

Он не знал, кто такие фэдеры, но само словечко часто мелькало в разговорах, и про себя Фуруху именовал фэдерами всех своих мучителей. Надо же было как-то называть их. Поначалу, например, он придумал кличку "желтые" - по цвету этих ужасных блестящих плащей, в которые они вечно выряжались. Но желтыми были, как правило, те, что делали уколы и окунали его во всякую дрянь, а другие, которые любили поболтать по душам, чаще одевались в черное и облегающее, как Свамп.

Кстати, он уже очень много слов понимал в их языке, я не только в том, на котором говорили охранники, но и в другом, "макадрильском". Желтые заметили это и предложили черным не пытаться извлекать выгоду из необразованности подопытного, а шюборот - интенсивно обучать его, раз уж он такой способный. Изучение языков было трудным, но интересным занятием. Фуруху и какой-то момент по-настоящему увлекся, особенно нравилось ему сопоставлять, "как странно и даже смешно звучат одни и те же понятия в разных наречиях. Наконец, когда первый этап языковой подготовки был пройден, ему вручили специальный обруч, называемый гипноизлучателем, и велели запомнить слова и грамматические правила, предварительно надев эту штуку на голову. Вот веселье-то началось! Словно какой-то псих внутри его думал в десять раз быстрее, чем это возможно. Опять Фуруху вспомнил про бесноватых. Но страшно уже не было. Было действительно весело. И очень интересно.

Гипнообруч у Фуруху не забирали даже на ночь, и, очевидно, заразившись от этих "фэдеров" духом экспериментаторства, он вначале попробовал с обручем есть. Появились новые вкусы! Потом - пить чорум. И это было потрясающее опьянение! Как любили говорить десятники, очумительный, ломовой кайф. Затем, не снимая чудодейственного прибора, он взял в руки гынду, на которой теперь сам умел играть. О! Фуруху изобразил такое "под чорум с обручем"!.. Птицы слетелись слушать! Впрочем, возможно, птицы ему и примерещились, но в любом случае впечатление осталось очень яркое. И наконец, он рискнул не снимать обруча, когда остался ночью с женщиной. Вот что было по-настоящему неописуемо! "Ах, если бы еще второй обруч!" - мечтал Фуруху - И высказав свою оригинальную мысль очередной пришедшей к нему подруге. С этого все и началось.

Подруга была самкой фруктовика.

К этому моменту Фуруху давно перестал считать фруктовиков грязными, неопрятными и дикими. Брезгливость сменилась устойчивой симпатией. Он уже знал, что они практически во всем как люди. То есть они и вправду люди, просто, другой расы. Было теперь в лексиконе Фуруху и такое слово. И вот, пообщавшись уже с несколькими самками, а к тому же распознав среди "желтых" и "черных" нескольких переодетых самцов, он пришел к окончательному выводу: фруктовики - более высокоразвитая раса, чем люди планеты Моналои. Как ни дико казалось поначалу сознавать такое, двух мнений на этот счет быть уже не могло. Во всяком случае, у человека, мало-мальски разобравшегося в общей ситуации на планете. А когда разберешься мало-мальски, очень хочется разобраться и как следует. Очень - не то слово. Сильнее всего на свете хочется: сильнее, чем еды, чорума или женщин.

Впрочем, насчет еды, это он, конечно, загнул... Фуруху вспомнил, как грыз зубами сарателловые ножки и усомнился в неистребимости своей тяги к знаниям. Но... Ведь подобного выбора никто перед ним пока не ставил И Фуруху рискнул поговорить всерьез. С кем? Понятно, с кем. С самкой фруктовика, точнее с пушистой девушкой, как он стал называть их теперь, отучая себя от грубого прозвища.

И не случайно именно ей он предложил раздобыть где-нибудь такой же, как у него, гипноизлучатель, чтобы они могли одновременно и очень тонко чувствовать друг друга. Предложение это не могло не удивить своей необычностью и послужило неплохой затравкой для разговора.