Люди страшнее монстров

Очень содержательная информация. Запас оптимизма на этом и иссяк. Экшен почувствовал, что начинает сходить с ума. Вот тогда-то в его одиночной камере и появился напарник, товарищ по несчастью. Впрочем, возможно, это был следователь, ведущий его дело, или вражеский агент-подсадка, или вообще палач. К тому моменту Экшен уже плохо соображал и был не вполне способен адекватно оценивать происходящее.

Человек назвался Энвисом и уверял, что он сам кетчер, хотя был для кетчера невероятно болтлив и прост в общении. Настоящие кетчеры даже имен своих не говорили. А Энвис пообещал увезти Экшена с этой проклятущей планеты. Когда? Да как только будет получен приказ. Ответ прозвучал вполне в кетчерском духе, и Экшен, было оживившийся, снова впал в депрессию.

Но самым удивительным оказалось то, что Энвис обещание выполнил. Был приказ или нет, узнать так и не удалось, но в один прекрасный день звездолет с непонятным принципом управления стартовал. Экшен просил высадить его на первой же обитаемой планете, входящей действительным членом в Лигу Миров. Но у Энвиса были какие-то свои планы. Остановки на планетах он совершал, но исключительно на диких и отсталых. Как нарочно. По дороге трюмы чудного звездолета, предназначенные скорее всего для перевозки животных, постепенно заполнялись людьми. Зачастую пассажиры говорили на совершенно непонятных наречиях или не говорили вовсе по причине тяжелого психического состояния. Когда попадались владеющие меж-языком, Энвис и его подручные быстро изолировали их друг от друга. Экшен так и не успел ничего выяснить об этих людях. Ну а потом их всех выгрузили на планете Моналои. И жизнь на ней действительно оказалась сущим адом;

В общем, сценарий, написанный Солвицом, был "экранизирован" с точностью до деталей. И когда Экшен как-то внезапно осознал это, то сразу утратил всякий интерес к жизни. Он уже не рвался к свободе, вообще никуда не рвался. Единственной радостью стало умиротворяющее действие похлебки из айдын-чумры. Другие более опытные фруктовики - так их всех теперь называли - рассказали ему, в чем тут дело. Что ж, наркотик так наркотик. Какая, в конце концов, разница? Экшен стал мечтать о больших дозах чумрита, пробовал по ходу работы хватать куски суперфруктов прямо зубами, но десятники приглядывали зорко и за это всякий раз очень больно били.

Так и протекала жизнь. Если это можно назвать жизнью.

В вечерних разговорах перед сном потихоньку выяснялась общая картина, но понять все до конца не представлялось возможным. Для самого низшего и презираемого сословия на планете, то есть для гастарбайтеров, броцлингов, фруктовиков, шерстяных - слов много, а суть одна, - для них почти вся информация считалась закрытой. А то, что люди знали и помнили раньше, катастрофически быстро забывалось. Экшен с некоторым удивлением обнаруживал, что его память намного устойчивее к внешним воздействиям, нежели у других. Равно как и его волосы. У большинства они выпадали целыми клочьями, что не лучшим образом сказывалось и на общем состоянии здоровья. Умирали здесь часто. Десятники предпочитали уносить фруктовиков с плантаций или из бараков еще живыми, но иногда прозевывали момент смерти и забирали уже трупы. Считалось, очевидно, что созерцание мертвецов плохо отражается на производительности труда.

А сам Экшен оказался необычайно живуч. Он не знал точно, сколько времени провел на плантациях, он опять сбился со счета в этом бесконечном кошмаре, но все-таки отчетливо помнил: многие, появившиеся позже него, уже благополучно исчезли в известном направлении. Они умирали у него на глазах под палками или просто падали от изнеможения в канаву и там захлебывались. Попадались и другие такие же, как он, живучие, которые, кстати, и помнили больше остальных. Эти пытались во всем разобраться, пробовали даже выступить единым фронтом, организовать нечто вроде подпольного движения, мечтали о побеге. Кончалось все, как правило, скверно. Обыкновенно находился предатель, стукач, по его сигналу являлись десятники и забивали главных зачинщиков палками насмерть.

Среди "живучих" выделялся особый класс фруктовиков, местная охрана называла их бесноватыми. Этих, должно быть, слишком много помнящих, одолевало вдруг стремление всем помочь, включая своих мучителей. Они принимались громко проповедовать, агитировать, призывать к борьбе. Причем некоторые для пущей эффективности умудрялись выучить отдельные фразы на немыслимо чуждом для нормального человека моналойском языке. Выступления бесноватых заканчивались столь же печально, как и все попытки устроить заговоры. Разве можно было не понимать таких элементарных вещей? И все же вновь и вновь люди начинали кричать посреди рабочего дня. Очевидно, это был один из результатов наркотического отравления.