Люди суземья

— Об этом и разговору не может быть! — оскорбился председатель. — Служба — вещь нелегкая, у самого сын в армии. Пусть Виталий отдыхает, сколько хочет. А потом-то куда?

— На машину ему охота, — быстро сказала Павла. — Только ведь в колхозе-то свободной машины нету!

— Нету — найдем. Кому другому, а ему машину дадим. Парень работящий, помню, как на комбайне ломил... Пусть-ка он завтра придет ко мне. К часу дня. Сможет?

— Да ведь как? Сможет. Придет. По правде, неохота его от дома отпускать. Хватит того, что старшие по городам живут. Виталька ведь не пьет, не курит, а на стороне враз свихнуться может...

— Старшие-то не свихнулись! — возразила Павла. — И живут не хуже людей, в хороших фатерах.

Александр Иванович крякнул, опять потянулся к бутылке, но председатель неожиданно встал.

— Все! Премного благодарен за угощение, за беседу. Но мне пора.

— Уже и уходишь? — растерялась Павла и резко обернулась к мужу. — А ты чего бутылку держишь? Наливай! — она со звоном сдвинула стаканы.

— Нет, нет, спасибо! — Михаил Семенович взял на руку плащ. — Ты, Александр Иванович, проводи меня, пасеку хоть свою покажи. Очень уж хорош у тебя мед!

Гоглев засуетился, стал надевать фуфайку, а Павла, все еще надеясь задержать председателя, метнулась в сени.

— Погодь-ко, Михайло Семенович, я тебе баночку медку наложу!

— Ни-ни! И не трудись — не возьму!

— Вот ведь какой несговорный! — Павла в огорчении хлопнула руками по широким бедрам. — Эстолько времени не бывал и ничего не посидел!..

Пасека — десять ульев — располагалась за деревней на южном склоне клеверного поля. Александр Иванович опять стал сетовать на то, что трудно стало заниматься пчеловодством, но председатель слушал его рассеянно.

— В этом, к сожалению, помочь пока не могу. Пока, — подчеркнул он. — А там — видно будет.

— Понимаю, понимаю! — закивал головой Гоглев. — Где же все вот так, сразу... И то спасибо, большое спасибо!

Уже после того как Гоглев пожал председателю руку, Михаил Семенович достал из кармана пиджака сложенную вчетверо бумажку.

— Возьми. Я думаю, мы обо всем договорились.

— Это чего? — смутился Гоглев.

— Твое заявление.

— А-а... — Гоглев засмущался еще больше и начал поспешно прятать бумажку в карман; рука его дрожала.

...Павла встретила мужа у крыльца.

— Насчет переезду ты так ему ничего и не сказал? — строго спросила она.

— Да ведь как?.. Сама видишь, человек по-хорошему поговорил... Опять же лошадь, новый трактор обещал... Витальке машину. И с отпуском — тоже...

— Тебя дурака всю жисть обещаньями кормят!

— Не бруси! Кто другой, а Михайло Семенович не омманет!..

На пороге появилась Валентина.

— Не уедем отсюда — повешусь, — печально и тихо сказала она.

— Я те повешусь! — вспыхнул Гоглев, и голова его затряслась. — Ишь, кобыла! Вот отхвощу ремнем — уймешься!..

— Эх ты!.. — Валентина укоризненно покачала головой. С минуту она еще стояла на пороге, потом повернулась и молча ушла в избу.

— Горе с девкой. Чего сбесилась? — примирительно сказала Павла: она боялась, как бы с мужем от волнения не стало плохо.

— Ништо... Остепенится. Замуж ей надо бы... Дак чего, пошли, буде двор-то доконопачивать...

4

Дело Гоглевых наполовину было решено. Председатель знал: он исполнит все, что пришлось пообещать. Пусть это будет трудно, пусть велика уступка одной семье. Но ради того, чтобы в Медвежьей Лядине сохранилась жизнь и чтобы удержать Виталия в колхозе, на это стоило идти.

Он долго прикидывал, кого бы послать в Лядину подменной дояркой, перебрал всех, кто подходил на эту работу и наконец остановил свои выбор на Ольге Крутовой, младшей дочери кузнеца Андрея с отдаленного хутора Малинино.

У Андрея было четверо дочерей, но трое уже вышли замуж и уехали кто в город, кто в райцентр. Не ровен час, увезут и Ольгу дальние женихи. Еще одним человеком в колхозе станет меньше. Надо сделать так, чтобы этого не случилось.

Поездку в Малинино председатель отложил на завтра: к Крутовым надо приехать врасплох, чтобы не дать им одуматься — это надежней.

Но утром пришла телефонограмма — вызов в райком, на совещание. Если уехать, весь тщательно и тонко продуманный план нарушится. И Михаил Семенович не медля позвонил секретарю райкома. Он сказал, что приехать никак не сможет, что дело касается одной колхозной семьи и, пока он не решит этот не терпящий отлагательства вопрос, вообще никуда не выедет.

— Поручи дело заместителю и не превращай всякий пустяк в проблему, — назидательно сказал первый секретарь.

— Не могу! — отрезал председатель. — Хватит того, что у меня сегодня тридцать семь коров не доены. Если я уеду, их до вечера не подоят. За это вы с кого спросите?

— С этого и начинать надо было. Решай! А на совещание пришли заместителя.

Председатель облегченно вздохнул и положил трубку. Потом он позвонил во вторую бригаду — напомнил, чтобы к двум часам мерин, запряженный в телегу, был на центральной усадьбе, и только после этого вышел из конторы: пора ехать к Крутовым.