Люди-торпеды

– Это я и говорю. Смит, конечно, обо всем знал. Ни о каком нашем отходе не могло быть и речи. Так сказать, обреченные на заклание. Когда, спустя время, стали бы разбираться в причинах, нашли бы нашу субмарину. Или, что там от нее останется, с весьма странным экипажем на борту... Постой-ка!

Талеев терпеливо ждал, пока промелькнувшая в голове Сергея обрывочная мысль воплотится в оформленную идею.

– Наш экипаж настолько странный, что вряд ли возможно его идентифицировать в плане какой-либо государственной принадлежности. Как и нашу субмарину. Значит мы – международные террористы, морские шахиды! Получается, что все разглагольствования мистера Смита о том, что именно возрождающийся Иран остановит деспотию зарвавшегося агрессора перед лицом всего мира, сплошной блеф. Все будет свалено на международный терроризм. Наверняка еще какие-нибудь свидетельства подбросят, документы, фотографии. Любят они это дело! Не получается из Смита благородного рыцаря в белых одеждах.

– Я даже думаю, Серж, что он предусмотрел случай, когда почему-либо не произойдет взрыва торпеды, и подстраховался, заминировав всю субмарину.

– Да, взрывчатку можно разместить в таких местах, куда нам не добраться. Снаружи корпуса, например. Вот так развалился и мой второй вариант.

– А третий?

Сергей огорченно развел руками:

– Я тебе что, Золотая рыбка, да? Третье желание ему, видите ли. Будем думать. Какое-то время у нас в запасе есть.

– Пока не доберемся до Сомали. Теперь понятно, что вблизи от своего берега иранцы такой взрыв не планировали. «Ройял Стар» встанет на рейде Могадишо. Это наиболее вероятная точка атаки.

– Треть пути мы уже прошли. Давай, Гера, разделим сферы влияния. Ты займешься всем, что может иметь отношение к силовым действиям: охранники, вооружение, взрывчатка. На мне остается техническая сторона и люди их ходового экипажа. Может, союзники отыщутся.

– Ты, Серж, не откровенничай ни с кем. Упор надо все же делать на свои силы.

– Будем посмотреть, так, что ли?

– Угу.

– Тогда разбежались. Скоро всплытие для зарядки аккумуляторных батарей.

* * *

Об одном своем наблюдении Редин не сказал даже журналисту. Оно было совсем не оформившимся и каким-то даже личным, что ли. Потому что относилось к его бывшему подчиненному Шамилю Рахимову.

На иранской субмарине Рахимов выполнял обязанности специалиста-трюмного, еще переводил с русского и командовал всеми матросами ходового экипажа. С первых же часов выхода в море Сергей обратил внимание, что молодой человек на глазах меняется. Исчезли угрюмость и нелюдимость, ставшие его отличительными признаками на берегу, вместо равнодушия и недоверчивости в глазах появился обычный мальчишеский блеск.

Во время первого всплытия не сработал гидроманипулятор одной из донных захлопок, и Редин, не задумываясь, послал туда Рахимова. Неисправность оказалась заковыристой: матрос часа четыре просидел в мокром холодном трюме на этой захлопке, подгоняя износившийся шток и нарезая новую резьбу. Потом отыскал Сергея и доложил, как в старые времена, хотя и не по Уставу:

– Сергей Михай... – матрос осекся, сам удивившись вырвавшемуся обращению, но быстро справился с собой и твердо закончил: – Ваше приказание выполнено, товарищ капитан-лейтенант!

Тогда опешил уже Редин:

– Да я давно уже капитан 2 ранга, вообще-то! А здесь – и вовсе никто.

– В море для меня вы всегда капитан-лейтенант.

Эпизод на этом закончился, но невидимая нить уже прочно связала этих людей.

Вот и решил Сергей поговорить с Рахимовым откровенно. Шамиль сразу охотно пошел на контакт, словно давно и с нетерпением ждал этого разговора:

– Товарищ капитан-лейтенант, честное слово, я сам хотел к вам подойти, но боялся. А может, в чем-то и не был окончательно уверен. Но это пока мы были на берегу. А как только в море вышли, я сразу себя человеком почувствовал. Как раньше. Только ребят наших нет, зато командир остался.

– Эх, Рахимов, Рахимов! Ведь я же еще когда тебе предлагал на сверхсрочную службу оставаться.

– Да мне тогда домой надо было, в семью...

– И много ты им помог контрабандой, а? Даже если бы треть своей сверхсрочной зарплаты домой посылал, и то они лучше бы жили! И сам, глядишь, российское гражданство получил бы, потом квартиру. Женился бы. Может, братьев и сестер своих куда пристроил.

Рахимов стоял, опустив голову.

– Я, Сергей Михайлович, тогда не думал об этом. Как про отца узнал, сразу решил, что не смогут они там без хозяина выжить. А кто же еще, кроме меня? Мать совсем надорвалась, младшие чуть с голода не пухли, а мне, здоровому и сильному, негде было кусок хлеба заработать. Вот и закрутило. У нас ведь там все мужчины в горы с караванами ходят, чтобы семьи кормить. Правда, мало кто выживает. Или в стычках со спецотрядами погибают, или свои же тайком из-за денег зарежут. Мне даже поначалу везло вроде.