Люди Церкви, которых я знал

Эта замечательная женщина была родом из славного города Месолонгион^[226]. Во Вторую мировую войну она пошла добровольцем на фронт и служила там медсестрой. После войны она стала фельдшером и получила направление в Эвританию, в горные селения, расположенные на высоте более тысячи метров, где работала до выхода на пенсию. Она трудилась среди высоких гор, где холодной зимой местные жители гонят приезжих и говорят: «Оставьте нас одних бороться со снегами и ледяными ливнями. Приходите к нам весной». Она была похожа на всеми забытых сельских проповедников: когда она проработала в горах уже долгое время, никому и в голову не пришло перевести её на равнину, где климат гораздо мягче. Полунищая и не защищённая своим начальством, она безропотно проработала в округе, в который входили селения Домниста, Крикелло и Карпениси, целых тридцать пять лет. С тех пор всякий раз, видя медицинскую сестру, я вспоминаю Корину, которая со стетоскопом, тонометром и спринцовкой летом и зимой ходила от хижины к хижине, чтобы оказать медицинскую помощь немощным и старикам.

У всех людей для Корины было лишь одно прозвище: «золото» или «золотая». Горец-лесоруб или пастух заходил в её медпункт диким зверем, а выходил кротким агнцем, трогательно произнося это приятное прозвище. Благодаря своему ласковому обращению и тихому голосу она всегда была для них ласточкой, приносящей весну в их израненные души. Своей кротостью и забавными историями она укрощала озверевших и утешала страждущих. Она была настоящим духовником для своего села, волнорезом во время бурь, потрясавших семьи. Людям, живущим вдали от мира и от других людей, необходимо утешение, нужен кто-то, кому они могут рассказать о своих страданиях. Именно таким человеком и была Корина, «врачиха», как её называли. Найти её было нетрудно. Она знала лишь две дороги: в медпункт и в церковь. Болезнь часто становится путём, ведущим к Богу, и потому блажен тот врач, который во время болезни помогает заблудившейся овце пройти им до конца.

Корина не умела ни петь, ни читать в церкви, но очень хорошо умела слушать и следить за службой. Она не пропускала ни одного богослужения. По выражению одного из её односельчан, она была «церковным подсвечником», который не поёт, не читает, но зато всем светит. В Прусийском монастыре, где мы служили, в великие праздники она была единственной мироносицей. Из своего горного села она приходила нагруженная подарками, словно покупками из городского супермаркета, чтобы мы могли вместе с ней порадоваться празднику. Её исповедь всегда была простой и ясной, такой же, какой была и её душа. Она была женщиной чистой, стоявшей выше любых подозрений.

Этот высокий розмарин никому не давал повода к греховным мыслям. Тяжёлое фельдшерское служение она проходила подобно Ангелу. Куда бы она ни приходила, у всех оставалось впечатление, что их посетил человек Божий. Она никогда ни с кем не ссорилась, потому что никогда не настаивала на своих правах.

В своём завещании она упомянула братию монастыря Дохиар и оставила нам десять тысяч драхм на поминание.

Да будет вечной её память пред Богом! Своим примером она учила нас самопожертвованию и чувству собственного достоинства, уравновешенному смирением. Даже жалобы её были прекрасны, мне было радостно их слушать. Я ей благодарен за всё.

Повар Герасим