Люди в белом

Встретил всю честную компанию, обремененную чемоданами и папками, окровавленный человечек со злобно бегающими глазками и, видимо, испытывающий неприязнь ко всему, что обладало витальными функциями.

— Мы с женой сковородками подрались, давайте лечите нас и уматывайте, — фыркнул он.

От этих слов мы впали в тягостное уныние.

— Это нам вместо здравствуйте, — сказала Настенька, работавшая в паре с Зарабским.

— Куда пройти-то? — нарочито ласково спросил Алексей у пьяного хама.

— Идите за мной и поменьше вопросов задавайте, — буркнул тот.

— Порою людям надо просто бить в морду в качестве психотерапии. Тогда они начинают разговаривать с тобой вежливо, — шепнул мне Краснощеков.

— Мне уже хочется накернить этому упырю по бороде, — ответил я.

Дверь в комнату отсутствовала как таковая, вместо нее висел огрызок старой занавески. Оставшееся пространство было перегорожено дверцей шкафа с потрескавшимся и отколупливающимся покрытием. Проходя мимо, Анастасия подцепила ноготком лаковую скорлупу и, отколов приличный кусок, брезгливо бросила его на пол. Миновав это незатейливое препятствие, мы очутились в годами непроветриваемой комнате, и нам в нос ударил ни с чем не сравнимый застоявшийся запах ханыг.

— Кто вызвал этих?.. — спросила возлежавшая на грязной оттоманке "мадам Грицацуева" и презрительно ткнула в нас окровавленным пальцем.

На темени женщины красовалась приличных размеров ушибленная рана, из которой пульсирующей струйкой истекала артериальная кровь, перекрашивая серые замызганные простыни в цвет мясных помоев. Рядом валялось орудие битвы — увесистая чугунная сковородка с псориазными бляшками жирного черного нагара.

— Этих вызвал я, — объяснил мужичок и какой-то портянкой начал вытирать кровь, стекающую с его лба, — мы ведь кровью истекаем, дура!

— Давай работать, Анастасия, — сказал Зарабский и подошел к женщине. Настенька вздохнула и, открыв сумку, стала доставать оттуда перевязочный материал.

Зарабский не оставил выбора, и нам пришлось общаться с мерзким, претенциозным типом.

После десяти минут взаимных упреков, пререканий и нытья повязки были наложены, но, несмотря на обилие бинтов, кровотечение не останавливалось, и аккуратные "шапочки Гиппократа" быстро пропитались кровью.

— Надо ехать в больницу, зашивать ваши раны, — объявил пострадавшим Зарабский.

— Давайте тут зашивайте, мы что, зря налоги платим? — продолжал грубить мужик. Встав, он грубо оттолкнул Александра и направился куда-то в коридор.

— Это ты-то платишь налоги? — сорвалась Анастасия и швырнула окровавленные перчатки в угол, заставленный пыльными, пустыми бутылками, встревожив стайку тараканов. В ответ послышалась нецензурная брань, содержащая в себе угрозы физического воздействия.

— Так, мне надоело с ними пререкаться, вызываем ментов, — обреченно констатировал Краснощеков и направился к телефону.

Предвкушая длительное бездействие, я сел на сумку и, поделившись сигаретами с Настей, закурил.

Зарабский, не обращая внимания на стенания и вопли потерпевшей по поводу нашего хамского поведения, принялся рассказывать пошленькие анекдоты, рассчитанные на аудиторию глупеньких, неискушенных выпускниц медицинского училища № 8. Подобный оборот событий еще больше усугубил обстановку.

— Я сейчас вас здесь всех поубиваю! — вякнула женщина и потянулась к сковородке, но массивная кровопотеря не дала ей исполнить задуманное до конца. Я подошел и носком ботинка отпихнул сковородку в сторону.

— Ну, что тут у вас? — в двери показались два необычно быстро приехавших милиционера в сопровождении Краснощекова.

— Да вот, двое пьяных с кровотечениями не желают госпитализироваться, а надо бы, для их же собственного блага, — отрапортовался Зарабский.

При виде звезд и шевронов лица героев великой сковородочной битвы посетило выражение подобострастного законопослушания. Если бы они в унисон проскандировали: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство", то картина была бы полной.

— А ну, быстро выполнять указания врачей! — сказал, видимо, старший из милиционеров, судя по густоте усов, подковой свисающих над пухлыми губами, — собирайтесь и езжайте в больницу.

— Да, мы сейчас едем, — покорно пролепетала женщина и попыталась встать.

Попытка не увенчалась успехом и нам с Краснощековым пришлось помочь ей, подхватив под руки, но пострадавшая начала упираться, подобно строптивому коньку-горбунку. В результате этих бесполезных телодвижений она уткнулась обильно пропитанной кровью повязкой прямо в относительно чистый китель сержанта.

— Что б тебя, гнида такая! — сквозь зубы процедил сержант и, сдернув скатерть со стола, принялся ею вытирать изгаженную форму.

Мужичок, спотыкаясь и пошатываясь, тихонечко матерясь себе под нос, пошел самостоятельно.

Щелкнул французский замок, и мы наконец-то оказались в полумраке площадки третьего этажа. Идущий впереди сержант тянул за грудки кровоточащую бабу, а мы придерживали ее с боков.